Реконструктор
Шрифт:
– Так точно, герр обер-фельдфебель! Герр лейтенант высказал такое предположение.
Обер-фельдфебель спускается во двор.
– Надо же… я знавал некоторых из них. Как тебя зовут?
– Макс Красовски, герр обер-фельдфебель!
– Не кричи так, у меня хороший слух. Горнострелок… А ну-ка – «альпийский хват»!
Моя рука автоматически сдергивает с плеча винтовку. Согнуть локоть, спусковая скоба упирается чуть ниже кисти. Левая рука ложится на ствол сверху, и пальцы правой руки обхватывают запястье левой. Локтем правой руки прижимаю приклад винтовки к бедру.
– Надо же! – восхищается обер-фельдфебель. – А говоришь, память потерял… Точно, горнострелок! Только они таскают так свои ледорубы и винтовки,
– Почему? – интересуется кто-то из окружающих.
– Не знаю… наверное, им в горах так удобнее. Руки не мерзнут на ветру… или еще что-нибудь такое…
– Осмелюсь доложить, герр обер-фельдфебель, не только это! – на автомате выпаливаю я.
– А что, есть еще какая-то причина? – удивленно поднимает бровь мой собеседник.
– Так точно, есть!
– Ну-ну! Покажи!
Разжав правую руку, плавно перемещаю ее на шейку приклада. А левая просто съезжает вниз, огибая ствол и ложась на цевье. Секунда – и винтовка плотно прижимается к моему плечу, а ее ствол устремляется на ближайшее дерево, словно выискивая цель.
– Хм! Интересно! – Мойс обходит меня со всех сторон, осматривая стойку. – И стоишь ты как-то по-особенному… Хорошо! После обеда покажешь этот фокус всем остальным! Добро пожаловать домой, Макс!
Два дня спустя.
Расположение второго взвода пятой роты второго батальона
405-го гренадерского полка 121-й дивизии вермахта
Да, это действительно дом.
Если бы не военная форма и висящее на стенках оружие, можно было бы принять всех этих молодых парней за кого угодно. Не за студентов (все-таки возраст большинства присутствующих постарше), а за… ну например, за лесорубов или альпинистов.
Почему? Да потому что мы частенько выезжаем в лес. Рубим деревья вдоль дороги, попутно заготавливая дрова на будущую зиму. Она тут достаточно суровая и неприветливая, потому и озаботился кто-то из вышестоящих офицеров на этот счет. Уйдем к фронту мы, а опустевшие дома займут другие солдаты. Вот и встретит их некоторый запас топлива, чтобы они не мерзли в своем жилище.
Мы даже стараемся как-то украсить свое временное обиталище. Флегматичный Хорст Фишман оказался плотником, и из-под его рук выходят симпатичные деревянные поделки. За два дня он, орудуя найденными в сарае инструментами, соорудил неплохую скамейку, даже со спинкой. И она теперь украшает центральную комнату нашего обиталища. Дом сразу стал выглядеть как-то уютнее и теплее. Глядя на него, начали вспоминать свои прежние профессии и другие солдаты. Нашелся среди нас маляр, подкрасивший снаружи окна. Вдумчиво оценив сделанное, обер-фельдфебель крякнул и приказал нам убраться во всех занимаемых нами помещениях. Чистоту наводили целый день, но результат превзошел все ожидания. Даже наш ротный, обычно скуповатый на похвалы, отметил должное рвение… обер-фельдфебеля. А что ж вы думали – субординация! Любые действия рядовых, не направляемые начальством, есть пустая трата времени и сил. А вот под его мудрым руководством – совсем другое дело!
Наведя порядок в домах, начальство обратило свой взгляд на дорогу к штабу. Все логично – именно по ней к нам могло нагрянуть и вовсе высокое начальство. Так что его взор следовало задобрить заранее. Поэтому отделение солдат под командованием ефрейтора Мюртца было направлено на этот ответственный участок. Попал туда и я…
– Вот ваш фронт работ, ребята! – Ефрейтор описал рукой полукруг. – Завтра это неприветливое место должно радовать глаз проезжающего командования. Я понимаю, что, строго говоря, это должно делать местное население, но… его тут почти нет – сбежали. И больше
Да уж, вот такого подарка никто из нас не хотел. Командир Четыреста пятого полка полковник Фридрих Франек был воякой еще старой закалки. И всякое отступление от установленного порядка почитал непростительным проступком. Желающих попасть под разнос не было, и наш ротный, помимо обязательных занятий, решил еще и таким образом показать свое рвение. В принципе я его понимал. Исполняющий обязанности – еще не командир! А вот кто им станет – зависело от полковника.
Но вслух одобрить решение лейтенанта язык не поворачивался.
А работы… ее здесь хватало.
Прямо к дороге подступали изломанные линии окопов. Сама она, в свое время изрытая воронками от снарядов, была наспех восстановлена саперами, но дорожное полотно местами просело, расползлись жерди, которыми ремонтники укрепили обочины. Дожди частично вымыли песок, и теперь на дороге имелись приличные ямы, сейчас заполненные водой. Даже солнце, пытавшееся хоть как-то прогреть землю, не могло испарить этих мини-озер – воды тут хватало… Слава богу, относительно ремонта проезжей части наш лейтенант сумел договориться с саперами. И они уже скоро должны сюда прибыть.
Наше дело – привести в относительно приличный вид прилегающую местность. Ясное дело, засыпать окопы и придорожные ямы нас никто не заставляет. Но вот оттащить в сторону от дороги разбитые пушки (по крайней мере, стащить их в одно место) и более-менее облагородить внешне местность – это вполне нам по силам.
Составив винтовки в пирамиду и выставив часового, мы отправляемся на работу. Лошадь из телеги выпрягли и, привязав на веревку, отправили пастись.
В первые два часа мы отволокли в сторону от дороги две искореженные сорокапятимиллиметровые пушки и помятую минометную трубу – металлолом! Быстро забросали землей старую стрелковую ячейку, сейчас совсем заполненную водой. Дальше групповой работы не нашлось, и Мюртц стал нарезать индивидуальные участки. Мой оказался совсем рядом с кустами – перепаханный разрывами окоп, который надо было обложить нарезанными ветками. Тогда он попросту превращался в кучу хвороста и с дороги становился совсем незаметен. Прикинув объем работы, понимаю – штыком я эти ветки буду рубить до вечера. Поэтому отправляюсь к повозке с имуществом и забираю оттуда топор. Он малость туповат, но это поправимо – в повозке есть брусок. Забираю с собой и его тоже. Сначала надо выбрать подходящие ветки, а уж потом и буду точить топор, чтобы их срубить. Возможно, мне попадутся не столь толстые веточки, я их и таким топором срублю. Или попросту сломаю, если они будут не слишком прочными. Выслушав мои соображения, ефрейтор кивает – согласен. Сам он ветки, естественно, не рубит и всяких железяк не таскает. Сидит себе на повозке, положив автомат на колени, и изображает из себя вездесущее начальство. Впрочем, мне тоже грех жаловаться на жизнь. Как старшему стрелку, мне тоже выпадает не самая грязная работа. Тоже, кстати сказать, стимул для всех прочих – старайтесь, ребята, зарабатывайте себе нашивку на рукав. Глядишь, и вас минет чаша сия… А еще поднапряжетесь – будете, как Мюртц, сидеть на повозке и руководить менее расторопными и удачливыми товарищами.
Осмотрев свой участок работы, убеждаюсь в том, что идея попросту забросать его ветками, пожалуй, в данном случае является наилучшей. Ладно, обхожу воронку и раздвигаю кусты. Нет, эти кустики не подойдут – слишком низкие и редкие. Я их до ночи таскать буду. А вот чуть-чуть подальше есть подходящие, вот их и проверим. Спрыгиваю в ямки и карабкаюсь вверх по откосу. Ухватившись за корень, поднимаю голову вверх…
…И утыкаюсь прямо в винтовочный ствол.
Русской винтовки.
Смотрящей мне точно между глаз…