Реквием машине времени

Головачев Василий Васильевич

Ивашура первым разобрался в цветах: пятнами были нагретые участки почвы, дорожками и ручьями – насыпи и гребни пластов вспаханного поля, а вот прожилки и нити… Он шагнул к ближайшей нити, нагнулся, сорвал инфраочки и хмыкнул:

– Паутина!

Гаспарян проследил за нитью паутины и пробормотал что-то по-армянски.

– Пошли, – спохватился Ивашура, снова натягивая дугу очков. – Потом разберемся, что начали строить… – он не договорил.

По полю плавно мчался багровый шарик, а за ним оставалась тонкая красная нить.

– Паук! – ахнула Вероника. Ивашура сжал ей пальцы, призывая к молчанию, передал Гаспаряну лазер. Потом, не

отрывая взгляда от бегущего пятна, достал на ощупь метатель сетки-ловушки, прикинул, куда выкатился шар, и побежал наперерез.

Вероника хотела было крикнуть: «Игорь!» – но вовремя зажала рот ладонью. Гаспарян зачем-то снял с плеча двустволку и взвел курки. Рузаев быстро достал из-под полы кинокамеру и припал к видоискателю. Гаспарян одобрительно похлопал его по плечу.

Чтобы приблизиться к пауку, не сбавляющему скорости, надо было углубиться в зону, где мощность инфразвука возрастала, но Ивашура не замечал влияния инфразвукового излучения. Когда до паука оставалось около десяти метров, он в два приема вскинул метатель и нажал на спуск. Со щелчком пружина метателя выбросила сетку, и та в падении, разворачиваясь в плоскость, накрыла круглое светящееся в инфракрасном диапазоне тело паука. И… ничего не произошло! Паук резко затормозил и замер.

Ивашура тоже остановился, ожидая чуть ли не «разряда бластера», потом сорвал инфраочки. Он не сразу привык к темноте, но понял, что действительно поймал паука. На гладком черном теле с невидимыми сейчас ногами выделялись белесые, громадные, без зрачков глаза, внимательно и с недоумением, как показалось Ивашуре, разглядывающие человека.

Эксперт колебался всего мгновение. Он относился к тем людям, действия которых тем эффективнее, чем труднее ситуация, которые умеют из хаоса мыслей выуживать наиболее оптимальную, мгновенно собираться и принимать решение, основываясь иногда только на «показаниях» интуиции. В данный момент Игорь вдруг отчетливо понял, что паук не опасен.

Ивашура медленно сделал шаг к пауку, второй, остановился в нескольких шагах. Теперь он видел его полностью. Паук упирался в пашню длинными суставчатыми ногами, перебирая приподнятыми передними лапами-педипальцами. Ивашура обнаружил, что сетка, сплетенная из капроновых канатиков толщиной в полсантиметра, разрезана на две части, но это эксперта не остановило: паук ждал его дальнейших действий.

– Выслушайте нас, – сказал он негромко, но твердо. – Запишите и передайте своим хозяевам. Мы хотим знать, что такое Башня, это первое. Второе: как долго и до каких пределов она будет расти? Ее рост – реальная угроза нашему миру, и, если Башня не остановится, нам придется применить силу. И третье: известно ли вам что-нибудь о судьбе наших товарищей Ивана Кострова и Таисии Калашниковой? Пока все. Когда ждать ответа?

Паук продолжал все так же задумчиво перебирать лапами.

– Не слышу.

Молчание. Потом какой-то тихий прерывистый писк. Ивашура от неожиданности вздрогнул: паук ответил!

– Повторите, – громче сказал он.

Снова тихий писк. Голос паука!

Эксперт махнул рукой напряженно ожидающим его друзьям. Все трое сорвались с места, но Ивашура остановил их жестом.

– Вероника – магнитофон!

Девушка подбежала через минуту (паук на это не реагировал) и передала магнитофон. Ивашура включил запись и осторожно приблизил микрофон к пауку.

– Прошу вас, повторите еще раз.

Паук пискнул, еще и еще раз, присвистнул и вдруг помчался задом наперед по той

же дороге, что и бежал сюда, не сводя своих круглых глаз с людей. Исчез, растворился во мраке.

– Уфф! – выдохнул Ивашура и смахнул со лба пот. Тут только он почувствовал неприятное раздражающее тепло в голове, духоту, желание оглянуться, подкатывающую к горлу тошноту: инфразвуковая завеса пауков продолжала действовать.

– Уходим, – коротко бросил Ивашура. Выключил магнитофон, оглянулся на Башню и поспешил за Вероникой. Он понимал, что поведение паука еще ни о чем не говорит, но верил, что начало положено. Машина это или существо – не суть важно, в любом случае паук должен был записать или запомнить его речь и передать по назначению, и если писк не ответ, то, возможно, хозяева Башни все же ответят на вопросы людей рано или поздно. Главное достоинство метода, который избрал Ивашура для контакта, заключалось в его простоте. Никто еще до сих пор не пытался просто задавать вопросы паукам. Он их задал…

До двух часов ночи они пытались поймать хотя бы еще одного стража Башни, но тщетно: видеть – видели, пауков объявилось необычайно много, но ни один из них не подбирался ближе, чем на сто-двести метров, и ни один не отреагировал на облучение лазерным лучом. Пауки лихорадочно плели паутину.

Наконец, когда рация заговорила голосом Одинцова, Ивашура повел свою уставшую и продрогшую «комиссию по контактам» домой.

У заграждения их ждал высланный полковником вездеход, и уже через двадцать минут они оказались дома. В вагончике было тепло, уютно потрескивали поленья в печурке, ароматно пахло кофе. У стола сидел сосредоточенный, как всегда, Одинцов и читал газету. Когда эксперты ввалились в комнату, он только поднял от газеты голову.

– Ничего, – отвечая на его немой вопрос, сказал Ивашура. – Вернее, почти ничего. Один из пауков выслушал меня, но я не уверен, что он понял и ответил. Пропищал что-то, но что… – Ивашура развел руками и передал магнитофон Гаспаряну. – Завтра утром на анализ, пусть звуковики повозятся вместе с лингвистами.

– Я бы удивился, если бы с первого раза удалось установить контакт, – негромко проговорил Одинцов. – Следующую экспедицию надо подготовить более серьезно и тщательно.

– Вы правы, надо привлечь все научные силы и технику, выигрыш превышает любые материальные затраты.

Они сели за стол, разлили по кружкам кофе. Внезапно пол вагончика заметно дрогнул, издалека прилетел короткий глухой гул, задрожали стекла в окнах.

– Спать не придется, – сказал Ивашура, глянув на часы. – Пульсацию следует ждать часа через полтора-два. Чем больше думаю, тем больше убеждаюсь, что нам повезло с контактом. Пауки плетут вокруг Башни паутину, значит, ожидается что-то более серьезное, чем было до сих пор. Именно поэтому пауков так много.

Он принялся убирать со стола, но вспомнил о Веронике, жестом указал Рузаеву на стаканы и кружки и оделся.

– Я буду в штабе.

– Я с вами, – поднялся Одинцов.

– А я, с вашего позволения, вздремну часок, – сказал задумчиво Гаспарян. – Мой организм не выдерживает более двадцати часов бодрствования, да еще в стрессовой обстановке.

– Вот вам фазовый портрет личности по имени Сурен Гаспарян, – проворчал Рузаев, звеня стаканами.

Закрывшаяся дверь отрезала ответ Гаспаряна.

– Друзья? – спросил Одинцов, кивая на дверь.

Ивашура сошел по ступенькам, оглянулся.

– Вы психолог.