Реквием машине времени
Шрифт:
Глава 7
Ивашура сам отвел правительственную комиссию – одиннадцать человек, в том числе полковника Одинцова и Старостина, к ограждению, которое солдаты отнесли на четыре километра от Башни. Вопросов было мало, все знали о Башне, видели ее на фотографиях и по телевидению. Все одиннадцать человек были сдержанными, немногословными, даже суровыми на первый взгляд людьми, не походили на «кабинетных теоретиков», и было видно, что приехали они в лагерь надолго.
Многих Ивашура знал раньше, с остальными знакомился впервые, тем не менее
Биноклей не хватало, их передавали из рук в руки. Пока члены комиссии, ежась под ветром, разглядывали Башню, Ивашура расспросил солдат поста, видели они пауков или нет.
– А как же, видели, – ответил старший наряда, белобрысый флегматичный прапорщик. – Утром двоих и перед вашим приходом целую вереницу.
Ивашура оживился.
– Что же они делали?
– Первые два выходили к ограждению, побегали вдоль него и умчались к Башне, а потом прибежала целая цепочка, след в след, штук десять.
– Девять, – поправил один из солдат наряда. – Я считал.
– Ну девять. Так эти тоже ткнулись в проволоку, остановились и тут же, не поворачиваясь, побежали такой же цепочкой обратно. Будто и не задом наперед бежали.
– Весьма интересно! А вас они заметили?
– Так мы с вышки смотрели, до них метров двести было.
– Триста, – снова поправил любивший точность ефрейтор.
– Покажите место, где они уткнулись в заграждение.
Прапорщик оглянулся на солдата, сосчитавшего пауков.
– Казанцев, покажи.
Тот махнул рукой.
– Тут недалече.
Ивашура сказал: «Сейчас», – подошел к Старостину предупредить, что на минуту отлучится, и зашагал за солдатом.
Ограждение было сделано из мелкоячеистой стальной сетки с вбитым в землю деревянным столбиком, а кое-где и прямо к стволам деревьев. Поле в этом месте вдавалось клином в лес метров на четыреста, и ограждение было видно издалека. Возле невысокой сосны в нескольких метрах от проволоки стояла вышка, на которой дежурили солдаты поста.
– Часто меняетесь? – спросил Ивашура, кивнув на вышку.
– Через три часа: двое на вышке, трое ходят вдоль ограждения. Смена – через двенадцать часов.
– Участок большой?
– Три километра, дальше в лесу уже другой пост… Вот мы и пришли, здесь они стояли… – Солдат недоуменно нагнулся. – А это откуда?
В сетке ограждения на уровне человеческого бедра светилось аккуратное квадратное отверстие размером в полметра. Края отверстия едва заметно серебрились.
– Что за черт?! Неужели пауки вырезали?! Тогда куда делся вырезанный кусок?
Ефрейтор поискал квадрат сетки, не нашел и пожал плечами.
– Чудеса, да и только. Пойду доложу.
Ивашура постоял еще немного, потрогал край вырезанного отверстия и задумчиво направился к ожидавшим его Старостину и Одинцову.
Полковник был одет в кожаное пальто на меху, шапку, меховые сапоги. Старостин в своей драконовидной шубе и такой
– На первый раз достаточно, – сказал Старостин глуховатым голосом, пряча подбородок под шарфом. – Тем более что Башня по заказам чудеса не показывает… – он не договорил. Издалека прилетел долгий звенящий тоскливый крик и замолк на высокой ноте.
Ивашура усмехнулся.
– Видимо, специально для вас спектакль все-таки покажут. Не удивляйтесь. Башня активизировалась перед очередной пульсацией, «чудеса» случаются все чаше.
– Это не опасно? Паук кричал…
– На таком расстоянии не опасно.
– Не беспокойтесь, товарищи, – махнул рукой оглядывающимся на них членам комиссии Старостин. – Здесь безопасно. – Повернулся к Ивашуре: – Похоже, крики пауков в самом деле – предупреждение.
– Сомнений нет, накоплен большой статистический материал. Пауки кричат перед каждым извержением Башни за минуту-две. – Ивашура поднял к глазам свой бинокль, посмотрел и передал полковнику. – «Флаттер» – так мы это называем. Стена Башни начинает вибрировать. Иногда следом начинается электрический «дождь».
Рация, с которой Ивашура не расставался, прочирикала вызов.
– Что случилось? – спросил далекий Гришин.
– «Флаттер», – коротко отозвался Ивашура. – Не волнуйтесь, Константин Семенович, мы далеко от стены.
– Ну, слава Богу! Вертолет за вами посылать?
– В один все не влезем, не надо, доберемся на вездеходе. В бинокль было видно, как громадный участок стены Башни длиной с километр стал вздрагивать, гнуться, пошел волнами и превратился в гофрированную «стиральную доску». Длилось это около пяти минут. Потом амплитуда волн стала уменьшаться, вибрация стены пошла на убыль и исчезла. Башня стояла все такая же угрюмая, придавившая ландшафт миллиарднотонной тяжестью, голубая и чистая; без обычных пятен в том месте, где только что разыгрался «флаттер».
Ивашура задумчиво опустил бинокль, потом снова поднес к глазам.
– Кажется, я сделал маленькое открытие, – пробормотал он. – Вы не помните, как выглядел участок стены до «флаттера»?
Одинцов задумался.
– По-моему, там были черные окна…
– А сейчас вся стена чистая! Понимаете!
– Вы хотите сказать, что «флаттер» очистил стену?
– Не просто очистил. Черные «окна» в стене – это дыры, проломы, разрушенные места, «флаттер» починил стену! Я вспомнил, так было и раньше, только почему-то никто не анализировал состояние стены до и после явления.
– Все это хорошо, – проворчал Старостин. – Но я и мои коллеги замерзли. Не пора ли возвращаться?
– Извините, – заторопился Ивашура. – Вездеход недалеко, за деревьями, на дороге.
Привезя гостей в штаб, он оставил их на попечение Богаева и Гришина – знакомиться с обстановкой, имеющейся информацией и документами, а сам нашел Рузаева и слетал в лагерь физиков, к Меньшову, передать образцы металла и почвы – следы «мертвого выброса» – для масс-анализа и заодно узнать, какими идеями богаты бравые ядерщики. По пути спросил Рузаева: