Реквием по Европе
Шрифт:
Большинство иммигрантов во Франции – выходцы из бывших колоний на Африканском континенте, там люди говорят по-французски. Алжир был французской территорией вплоть до 1961 г. Миграция во Францию шла волнами. Важным этапом стала Алжирская война, когда сотни тысяч арабов бежали после обретения страной независимости, например, потому что сотрудничали с французскими властями. Политическая эмиграция поэтов и интеллектуалов в 1970-х и 1980-х гг. все больше превращалась в экономическую миграцию, подпитываемую демографическим давлением и контрабандой в Средиземноморском регионе.
При помощи так называемого Барселонского процесса в 1995 г. Франция, в частности, хотела положить конец неконтролируемой иммиграции и вместе с Италией и Испанией инициировала ряд соглашений об ассоциации между ЕС и странами Южного и Восточного Средиземноморья, чтобы инвестициями
Несмотря на все проблемы, с которыми сталкиваются третье и четвертое поколения иммигрантов, французское государство всеобщего благосостояния дает им возможность социального роста. Уровень государственного образования лучше, чем в немецкоязычных странах, где в городских начальных школах родной язык для более чем 90 процентов детей – не немецкий. Я сама получала высшее образование во Франции и познакомилась с меритократической системой образования и управления, которой в Австрии нет. Продвижение по карьерной лестнице возможно, потому что система по-прежнему основана больше на способностях, чем на знаниях. Австрия и Ливан похожи в том, что касается непрозрачных тендерных процедур и связей между администрацией и определенными влиятельными группировками. Я допускаю такую параллель, поскольку знакома с обеими административными системами.
В абсолютном выражении ситуация во Франции также лучше, чем, например, в Австрии. Доля людей, не родившихся во Франции, уже много лет держится на уровне 10 процентов. В Австрии этот показатель вырос с 13 процентов в 2015-м до более чем 20 процентов на сегодняшний день. Мощная волна иммиграции 2015–2016 гг. затронула Германию, скандинавские страны и Австрию из-за их систем социального обеспечения, а Франция в ту пору страной массовой иммиграции не являлась.
Террористические атаки, особенно в 2013 г. («Батаклан» в Париже) и 2016 г. (Ницца), привели к серьезным потрясениям. Было объявлено чрезвычайное положение, которое продлилось несколько лет. Однако ни терроризм, ни массовые изнасилования, ни нападения с ножом на младенцев в колясках, как, например, в Анси в мае 2023 г., никогда не приводили к восстанию французов против своих новых соотечественников-иммигрантов.
Летом 2023 г. почти по тому же сценарию прокатилась еще одна волна насилия, направленная против учреждений Республики, от школ до муниципальных организаций. Поводом вновь послужила конфронтация между французскими полицейскими и молодыми людьми арабского происхождения. Не в первый и не в последний раз во Франции в течение нескольких дней поджигали автомобили и магазины. Средний возраст арестованных в июне 2023 г. составлял от 13 до 17 лет. Уровень мародерства был близок к тому вандализму, которому неделями предавалась протестующая молодежь осенью 2005 г. Теперь же подобное было устроено новым поколением ожесточенных молодых людей, которых побудили к этому жесткие ковидные органичения и последствия экономического кризиса. Их перспективы еще менее отрадны, чем у демонстрантов двадцать лет назад.
И все же Франция справляется с интеграцией миллионов иммигрантов из своих бывших колоний гораздо лучше, чем Германия, Скандинавия или Австрия, потому что язык, о котором много говорят как о критерии интеграции, во Франции – не главная проблема. В то же время это показывает, что владение языком не решает многих проблем, от которых страдает общество в ЕС.
Швейцарский писатель Макс Фриш сказал в 1965 г., когда произошли первые воссоединения семей: «Мы звали рабочих, а пришли люди». Следующие поколения приживались по-разному. Хотя о Франции говорят больше всего, Германии, Швеции и Австрии придется намного тяжелее из-за того, что происходит с их демографией.
И речь здесь не только об уличном насилии, особенно о нападениях на женщин, так называемых убийствах чести, которые происходят почти еженедельно. Демографические изменения в обществе, о которых часто говорят сторонники неконтролируемой иммиграции, выдавая их за многообразие и культурное обогащение, приводят к социально-политическим сдвигам. После достижения критической массы интеграция утрачивает важность. Начиная с детского сада и заканчивая супермаркетом и медицинским обслуживанием, люди могут
Демография неизменна точно так же, как география. Политические и экономические системы можно легко изменить в течение одного дня. А вот структура населения – совсем иное дело. И демография – одна из многих причин раскола, потому что речь уже давно не о пенсионном обеспечении и необходимости иммиграции. Речь – о сплоченности общества и о том, как оно живет со своим европейским наследием.
За 17 месяцев, проведенных в Ливане, я успела соскучиться по Европе. Для меня Европа – это поход на концерт, прогулка по парку и интересная беседа. Все это я вновь обрела в Санкт-Петербурге, где есть и Париж, и Венеция, и Амстердам, и русское приволье. Это чудо архитектуры и воли к жизни – один из самых красивых мегаполисов Европы. Сколько всего пережил этот город! Самая мрачная глава – это, несомненно, блокада Ленинграда, когда солдаты немецкого вермахта почти на 1000 дней отрезали город от снабжения, и не менее миллиона жителей умерли страшной смертью. Те, кто не умер, выживали, питаясь крысами, а то и человечиной. Это был ад на земле. Один из выживших – 91-летний дирижер Владимир Федосеев, много лет дирижировавший Венским симфоническим оркестром. Но теперь ему это запрещено, так как он продолжает давать концерты в России. Из-за войны на Украине Австрия замалчивает все прошлые преступления против деятелей искусства и просто людей и не стыдится запрещать русских – даже тех, кому много лет назад пришлось заплатить кровью за чужие военные преступления.
За всю свою жизнь в Австрии я лишь однажды видела по телевидению документальную передачу о блокаде Ленинграда; ни в школе, ни после нее я не слышала об этом преступлении гитлеровского вермахта. Иначе дело обстоит с не менее страшными событиями Холокоста или восстания в варшавском гетто. Победа над национал-социализмом преподносилась нам в школе как победа армии США. Роль Советского Союза преуменьшалась, особенно в Австрии, из-за множества личных переживаний во время оккупации союзниками в 1945–1955 гг. У каждой семьи была своя история, передаваемая из поколения в поколение. Я родилась в 1965 г. и выросла на таких рассказах.
Похоже, что европейская история цинично переписывается, на этот раз – в контексте противостояния с Россией. Грозный Восток был для Европы постоянным врагом со времени войн греческих полисов с персами. За несколько недель весной 2022 г. «европейский мирный проект», то есть ЕС, превратился в противоборствующую сторону, в центр так называемых круговых поставок оружия на Украину. Всякий, осмелившийся выступить в защиту дипломатии в атмосфере новой милитаристской истерики, в которую, судя по всему, особенно часто впадают немцы и австрийцы, тут же становился «безродным пацифистом». Европа официально распрощалась с соблюдением договоров, о чем свидетельствует отказ от контрактов на поставки российского сырья, а правительства стран ЕС, за исключением венгерского и словацкого, хором надрываются: «Россию следует разгромить любой ценой!» Таким образом, налицо забвение Европой собственного не столь уж давнего прошлого. «Русский – плохой парень» по определению, все культурные и академические отношения с Россией разорваны ЕС. Многие обстоятельства, которые, возможно, лишь маскировались ради больших объемов торговли на протяжении ряда лет, вновь вышли на свет. Для меня абсолютно неприемлема опрометчивость Запада, прекратившего академическое взаимодействие в любых формах. Даже на самых сложных этапах холодной войны не было разрушено столько, сколько весной 2022 г. На семинар в Петербурге можно пригласить немецких или французских коллег – но не наоборот. Трусость способствует и тому, что подавляющее большинство европейцев молча соглашается с политической «сплошной вырубкой» и не ропщет. Даже профессора в отставке не решаются сотрудничать с российскими коллегами и студентами, опасаясь репрессий в отношении своих семей. Меня восхищает и в то же время пугает то, что за сто лет менталитет не изменился. Все трусливо поддерживают всё, а те, кто бессовестно наживался на клиентах из России, теперь, заботясь о своей репутации, и знать их не хотят.