Реквием по Homo Sapiens. Том 2

Зинделл Дэвид

– Но ведь это вышло случайно?

– Мы уже говорили, что случайно ничего не происходит.

– Значит, остаются еще два испытания.

– Да.

– Пожалуйста, расскажите мне о них.

– Человек, не знающий страха, войдет к мертвым.

– Но что это значит? – с участившимся внезапно сердцебиением спросил Данло.

Харра нервно заглянула в свою чашку, как если бы то, что она собиралась сказать, граничило с кощунством.

– Это может означать только одно: светоносец должен вступить в контакт с вечным компьютером.

Одним из тех, где хранятся души умерших и преображенных Архитекторов.

– Вы просите меня войти в пространство, занятое умами умерших? – Данло предпочел бы, чтобы его похоронили заживо в братской могиле, набитой старыми трупами.

– Только если вы светоносец. Если вы готовы войти к мертвым.

Данло снова выдул из флейты ноту, длинную и зловещую.

– Это очень опасно, да?

– Даг это опасно.

– Даже мастер-цефик моего Ордена отказался бы войти в такое пространство.

– Как и любой Архитектор. Вы будете первым.

– Понятно.

– Человек, не знающий страха, пилот.

– В случае, если я выживу, останется еще последнее испытание, так?

– Человек, не знающий страха, посмотрит на небесные огни внутри себя и не утратит при этом разума. Вы должны будете увидеть себя как отражение Бога и не дать свету уничтожить вас.

– Понятно.

– Вам правда понятно?

Данло отложил флейту, подумал и сказал: – Вообще-то нет.

– У нас, Архитекторов, существует церемония, которая называется светоприношением. Составляется модель разума того, кто приносит жертву, модель его личности и души. Модель строится голографически, в виде миллиарда священных огней. Архитектор, совершающий светоприношение, выносит на всеобщее обозрение картину своего сознания и своих программ. Если он достоин, он заранее очищается от негативных программ и вводит новые. Тогда свет и краски его приношения являют поистине прекрасное зрелище. Нет красоты величественнее, чем красота разума, сосредоточенного на славе Бога Эде.

– И вы хотите, чтобы я тоже сделал такое приношение?

– Только если вы согласитесь на это по собственной воле.

– Я должен буду посмотреть на эту модель? На эти небесные огни?

– В этом и состоит испытание.

– Думаю, что это тоже опасно.

– Мы боимся, что это очень опасно, пилот.

– Кто-нибудь уже смотрел на модель собственного мозга?

– Случалось.

– Люди смотрели на собственный разум в тот самый момент, когда разум был занят этим самосозерцанием?

– Да. Они пытались увидеть отражение бесконечного в собственном свете.

“Глядя в черное сияющее небо, ты видишь только себя, ищущего себя самого”, – вспомнил Данло. Он выдул из флейты высокую пронизывающую ноту, и его глаза наполнились волей к познанию неизведанного.

– Обратная связь может иметь опасные последствия, – сказала Харра. – Деперсонализация, утрата личности, чисто экзистенциальная дурнота. Само зрелище глубоких программ сознания, вид того, что управляет

тобой, может быть ужасен.

Огни твоего “я”, которые обжигают и ослепляют, подумал Данло и стал играть нечто странное и глубокое. Он играл, пока Харра не заглянула в самую глубину его синих глаз.

– Все, кто пытался посмотреть внутрь себя таким образом, – сказала она, – лишались разума.

Данло снова отложил флейту и спросил:

– Почему же вы надеетесь, что я добьюсь успеха там, где потерпели неудачу другие?

– Если вы светоносец, вам это по силам.

– И если у меня получится, то я точно светоносец?

– Да.

На девять ударов сердца Данло задержал дыхание, глядя в темные зеркала глаз Харры Иви эн ли Эде. Казалось, что время, все, сколько есть, словно меч, подвешенный на шелковой нити над его головой, зависит от того, что он сейчас скажет.

– Я согласен пройти ваши испытания, – сказал он и подумал: решение принимать легче всего тогда, когда у тебя, в сущности, нет выбора.

– Мы надеялись, что вы согласитесь.

– Я.согласен, только…

– Что, пилот?

Данло показал за окно. Там, внизу, далеко под нулевым уровнем города, накатывали на берег пенные валы.

– Обещайте, что, если я тоже сойду с ума, меня отведут к морю и оставят там одного.

– Но вы же можете утонуть!

– Да.

– У вас не будет ни воды, ни пищи, и воздух там плохой – вы погибнете.

– Возможно. Но будет гораздо хуже, если меня запрут в одном из ваших хосписов на тринадцатом уровне. Лучше уж умереть под звездами.

Такой поворот разговора явно огорчил Харру. Она заломила руки, и ее улыбка стала страдальческой. То, что предлагал Данло, любой Архитектор счел бы самой страшной судьбой из всех возможных: умереть реальной смертью одному, в мучениях, без надежды преобразиться в вечном компьютере.

– Вы в самом деле хотите этого?

– Да, хочу.

– Хорошо. Но обещайте и вы нам, что не будете думать о подобном варианте. Вы должны думать только о благоприятном исходе.

– Хорошо… обещаю.

Харра склонила голову, скрепляя то, что они пообещали друг другу, и расстегнула стальную цепочку, которую носила на шее. На цепочке качался, описывая красивую дугу, черный кубик компьютера-образника.

– Это принадлежало моему мужу. – Харра с доброй улыбкой вложила кубик в руку Данло. – Хотите надеть его на себя?

– Как пожелаете. – Данло, изумленный этим нежданным подарком, ловко застегнул цепочку. – Спасибо, благословенная Иви.

– Пожалуйста. Носите это в знак доверия и надежды, которые мы возлагаем на вас.

Данло наклонил голову, в глубоком молчании глядя на Харру.

– Как только приготовления будут закончены, – сказала она, – мы пришлем за вами, чтобы проводить вас в Храм.

– Я прощаюсь с вами до того времени, благословенная Харра.

– Я прощаюсь с вами до того времени, Данло ви Соли Рингесс.