Реквием по Homo Sapiens. Том 2

Зинделл Дэвид

— Сегодня все хотят побольше. Этот человек согласился зайти ко мне домой — пошли с нами, если надумал.

— Чтобы перебивать товар друг у друга?

— Скажешь тоже, — обиделся Червячник. — Там на вас обоих хватит с избытком. Притом мы с ним уже условились о цене.

— Понятно. Но я не видел, чтобы он дал тебе деньги.

— Я и не собираюсь с него брать, пока он не получит все целиком.

— Однако мясо ты ему отдал.

— А, это? Это так, небольшой презент, чтобы скрепить сделку.

— Понятно.

— Ты тоже можешь стать моим покупателем —

тогда я и тебе буду делать такие подарочки.

— Посмотрим.

— Ну так что, идем? Это всего в нескольких кварталах отсюда.

Данло, все еще сомневаясь, посмотрел в блестящие глаза червячника и сказал: — Ладно.

Астриер присоединился к ним у закрытого ресторана, и они направились на восток, к Меррипенскому скверу. Астриер держался слегка позади, глядя на Данло и его поношенную шубу с откровенным презрением. Около Северо-Южной глиссады они свернули на красную улочку с закрытыми магазинами и жилыми домами. В окнах почти не было света, но единственное открытое кафе в одном из домов привлекало толпы хариджан, червячников, хибакуся и других обитателей здешних трущоб. Радужные шары на улице не горели, и голод отметил своей печатью лица посетителей кафе, но все эти люди, выходящие из распашных дверей и пьющие слабый мятный чай за туманными запотевшими окнами, напоминали о лучших временах и уютных привычках мирной жизни.

Но тут червячник свернул в еще более темный, похожий на лесную тропу переулок, напрочь лишенный успокаивающих черт. Людное место осталось позади, и только скрежет трех пар коньков по льду нарушал мертвую тишину. Где-то плакал голодный ребенок — а может быть, это орал один из драчливых снежных котов Меррипенского сквера. Ветер нес поземку, и откуда-то пахло жареным мясом. Мясной дух прямо-таки висел в воздухе, пропитывая бороду червячника и меха астриера. Червячник открыл дверь в подъезд, и запах стал еще гуще.

— Ну, вот и пришли. — Астриер неохотно последовал за ним внутрь, Данло тоже. В плохо освещенном, грязном, закиданном мусором подъезде им встретились двое хибакуся с изъеденными радиацией лицами. Те угодливо улыбнулись червячнику — возможно, он платил им за молчание насчет его нелегальной торговли. То, что он содержит в своей квартире настоящую мясную лавку, Данло понял, как только он открыл дверь из черного осколочника. Пропустив астриера вперед, Данло остановился на пороге и ахнул от представшего ему зрелища.

— Вот видишь, — сказал ему червячник, — мяса у нас вдоволь.

Из маленькой квартирки вынесли всю мебель, ковры и прочую обстановку. Место всего этого заняли клариевые ящики, набитые мясом. Данло бросились в глаза огромные куски мякоти, аккуратно переложенные снегом, — видимо, шегшеевая вырезка. Видел он также филейную часть, грудинку и прочие части. В одном ящике, по утверждению червячника, лежала тюленина, в другом рубиново искрилась мякоть овцебыка. Что-то во всем этом мясе беспокоило Данло — оно имело странный вид, как будто его обработали консервантами и красителями, чтобы сделать цвет поярче. Оно было чересчур красное и совсем не походило на мясо благословенных животных, памятное

Данло с детства. Может быть, червячник просто не умел с ним обращаться. И, конечно, даже не думал молиться за души животных, совершающих путь через замерзшее море на ту сторону дня.

Нункиянима, произнес про себя Данло, ми алашария ля шанти. Пела Яганима, Шакаянима, ми алашария ля шанти, шанти.

Астриер, стоя у закрытого ставнями окна, разглядывал ящик с колбасами и окровавленными мисками, где лежали печенка, легкие и мозги. Зачем ему эти потроха? Попросил бы лучше червячника завернуть ему мякоть шегшея. Данло прикидывал, сколько сдерет червячник с него самого за двадцать фунтов тюленины, наиболее жирного и питательного мяса.

— Не хотите ли чаю? — спросил червячник астриера, мотнув головой в сторону кухни. — У меня есть летнемирский золотой — я заварю, пока вы будете выбирать.

— Спасибо, не надо, — промолвил астриер тонким, но хорошо поставленным голосом. — Боюсь, что не располагаю временем.

— Ну а ты? — Налитые кровью глаза испытующе впились в Данло. — Снял бы ты маску, шубу да напился чаю со мной.

— Нет… я, пожалуй, не буду раздеваться.

— Что, холодно? — Червячник подошел поближе. — Понятное дело — иначе мясо испортится. Но такой здоровяк, как ты, вроде бы не должен бояться холода.

Как бы желая проверить степень здоровья Данло, червячник дружески стиснул руку Данло повыше локтя, похлопал его по спине, по плечу и сказал:

— Кое-кто из наших избежал голода, занимаясь мясным промыслом, но ты, похоже, устроился лучше всех. Какие мускулы! Много надо мяса, чтобы прокормить такое прекрасное тело.

Данло закрыл глаза, вспомнив жуткую легкость Джонатанова тельца; он почти чувствовал, как мальчик прижимается к нему и как его сердечко стучит рядом с его собственным сердцем — быстро, как у птички. От стыда и беспомощности у Данло защипало в глазах, и он сказал:

— Я хочу купить двадцать фунтов — а если можно, то и больше.

— Это будет стоить тысячу городских дисков.

— Тысячу?!

— Шегшеинка отличная, первый сорт.

— А за триста что можно купить?

— Это все, что у тебя есть?

— Могу я купить двадцать фунтов тюленины за триста?

— Нет, но двенадцать фунтов я тебе продам.

— Мне этого мало.

— За четыреста я дам тебе субпродуктов — целых двадцать пять фунтов.

— Печенку? Сердце, мозги?

— Ну, требуху и легкие, конечно, тоже добавлю — у меня имеется особая смесь, если кто хочет купить подешевле.

— Нет. Требуха мне не нужна.

Червячник улыбнулся, как будто вдруг что-то вспомнил.

— В холодильнике у меня есть неразделанные туши. Если ты не прочь сам поработать мясником, я подберу тебе ногу шегшея на двадцать фунтов и продам ее по дешевке.

— Правда? А тюленины там не найдется?

— Не помню, что у нас осталось, пойдем поглядим. — Тут червячник заметил, что астриер тоже очень заинтересовался дешевым мясом, и попросил его снять шубу, сказав: — Там в холодильнике кровища — еще перепачкаетесь.