Реквием по солнцу
Шрифт:
Раздался последний удар колоколов, и наступила тишина, даже в толпе перестали перешептываться.
Воины с носилками с превеликой осторожностью поднялись но ступенькам, ведущим к весам, за ними проследовал Благословенный. Другие духовные лица остались внизу, окружив огромный помост, на котором была установлена священная реликвия. Одному из священников, шедших во главе процессии, вручили два свитка и перо. Он развернул тот из них, что выглядел более древним.
На верхней площадке Благословенного встретили два солдата, державшие укрепленный на длинных шестах
Глаза Акмеда сузились, когда под руководством Найлэша Моусы завернутое в полотно тело осторожно положили на одну из золотых чаш. Они с Эши продолжали внимательно наблюдать за тем, как Благословенный начал вытаскивать из резного сундука маленькие мешочки с песком, носящие название «кулаки» — мера веса, которая использовалась в Сорболде и среди купцов, заключавших здесь сделки. Благословенный принялся тщательно укладывать «кулаки» на свободную чашу весов, следя за тем, чтобы чаши пришли в равновесие.
Это продолжалось довольно долго, и наконец Благословенный Сорболда подал сигнал священнику, державшему свитки. Тот быстро подошел к помосту и записал то, что ему сказал Благословенный, после чего повернулся к Патриарху:
— Ее величество, вдовствующая императрица, при рождении весила двадцать три кулака и один палец. После коронации ее вес составил пятьсот пятьдесят один кулак и один палец. После свадьбы он достиг шестисот шестидесяти шести кулаков и шести пальцев. После рождения сына, наследного принца Вишлы, — семисот семидесяти пяти кулаков и двух пальцев. Во время празднования пятидесятилетнего юбилея она весила пятьсот четырнадцать кулаков и восемь пальцев. Когда императрице исполнилось семьдесят пять лет, ее вес составлял триста шестьдесят шесть кулаков и три пальца.
Некоторое время священник изучал пергамент, и у него на лице появилось недоуменное выражение, затем он объявил слегка дрожащим голосом:
— В день смерти императрица весила сто два кулака и три пальца.
Толпа недоуменно загудела. Эши и Акмед переглянулись.
— Этого просто не может быть, — пробормотал король намерьенов. — Получается, что после смерти она весила лишь немногим больше, чем при рождении, — это вес трехлетнего ребенка.
— Очевидно, весы допустили ошибку.
Со всех сторон послышались сдавленные восклицания. Король болгов оглянулся и увидел, что расслышавшие его реплику горожане смотрят на него с ужасом и смятением. Эши наклонился к уху Акмеда и прошептал:
— Не слишком разумное замечание в этих местах. Весы уже много лет считаются безошибочным инструментом при решении всех серьезных вопросов. Как ты только что слышал, жителей Сорболда взвешивают во время самых важных событий в их жизни, но лишь членов императорской семьи допускают до весов правосудия.
Акмед покачал головой, но ничего не ответил. Он видел чаши этих весов, установленных в другом месте — еще в прошлой жизни, в Серендаире, и знал их историю лучше, чем Эши.
— Повтори еще раз вес императрицы после смерти.
— Сто два кулака и
Благословенный и Патриарх переглянулись. Найлэш Моуса подошел к краю помоста и обратился к толпе.
— Всю свою жизнь ее величество жила и дышала ради Сорболда. Стоит ли удивляться, что даже ее бренное тело улетучилось и растворилось в воздухе, — проговорил он своим скрипучим голосом. — Она отдала все, что имела, своему народу. Такой маленький вес после смерти доказывает чистоту и силу ее духа. Теперь императрицу ждет достойная ее свершений загробная жизнь.
Охваченная сомнениями толпа молчала.
Благословенный подал сигнал солдатам, они быстро сняли завернутый в саван труп и положили на носилки, а «кулаки» вернули в сундук. Теперь пришел черед солдат, державших тело принца. Они с видимым трудом положили его на чашу весов.
И вновь Благословенный Сорболда начал церемонию взвешивания, выставляя на свободную чашу мешочки с песком. Минута проходила за минутой, толпа начала роптать, но Благословенный не торопясь продолжал свое дело, аккуратно добавляя все новые и новые маленькие мешочки. Наконец он сообщил результат главному священнику, который повернулся к Патриарху и толпе.
— Его высочество, наследный принц Вишла, весил при рождении двадцать восемь кулаков, восемь пальцев, — монотонно принялся читать священник. — Когда ему исполнилось одиннадцать лет, его вес составил шестьсот девяносто три кулака. — Здесь он откашлялся. Очевидно, больше при жизни принца не взвешивали. — После смерти его вес составил тысячу триста пятьдесят шесть кулаков и три пальца.
По толпе прокатился изумленный шепот, потом воцарилась тишина.
— В отличие от ее величества, — вновь заговорил Найлэш Моуса, — которая отдала всю себя людям, мы с горечью отмечаем, что наследный принц Вишла, так хорошо подготовившийся к служению, умер, не получив возможности использовать свой потенциал. Вне всякого сомнения, он бы внес весомый вклад в процветание Сорболда.
Благословенный Сорболда немного постоял и, поняв, что ему нечего добавить, дал сигнал солдатам, которые с трудом подняли тело принца и уложили его на носилки.
Благословенный кивнул священнику, стоявшему во главе процессии, и тот неспешным шагом начал долгий путь к Терреанфору.
Они прошли сквозь толпу, глядя прямо перед собой. Но даже если бы они внимательно смотрели по сторонам, едва ли кто-нибудь из них заметил бы мужчину, наблюдавшего за процессией с довольным выражением лица.
И лицо его было вовсе не таким прозрачным, как в тот день, когда он в последний раз стоял возле весов в свете полной луны.
КОГДА ПОХОРОННАЯ ПРОЦЕССИЯ и приглашенные сановники добрались до базилики, расположенной внутри Ночной Горы, толпа совсем притихла.
Всем гостям было предложено оставить свиту у горного перевала, охранявшегося стражниками, — именно здесь находился вход в базилику Земли. Двадцать отрядов армии Сорболда следили за выполнением этого распоряжения.