Реквием
Шрифт:
Может, во мне мало… от дьявола и душе не с чем было бороться? Сыновьями жила – отрадой и надеждой. Была бездна отчаяния – жизнь без испытаний не бывает, – и счастье было. И есть. Боль и радость первой любви ни с чем не сравнить.
– Если бы объект был достойный, а то ведь… Вторая любовь переживается легче. Замуровала ты себя. Такой аскетизм под силу далеко не многим.
– Не скажи, после войны это происходило сплошь и рядом.
– Сравнила.
«Какие у нее правдивые и невозможно грустные глаза! Андрей – на всю жизнь – молитва ее боли и тоски. Не настигла ее новая любовь хотя бы в зрелом возрасте. Что ей остается? Вспоминать, домысливать, мечтать о том, что в юности медом и елеем
Инна прикрыла веки. Перед ее затуманенным взором всплыла картина ее размолвки с Вадимом. Мелькнула тоскливая мысль: «Лену невозможно представить распростершейся у чьих-то ног, смирившейся. Лена не допустила бы такого позора. Бездонные глаза иногда выдают боль в ее душе, но она, как щитом, прикрывает ее покровительственной усмешкой. Сглупил Андрей. Мне понятно его поведение, но не мотивы… Ленка внешне холодная, зажатая, а внутри теплая, домашняя. Такая двойственность в ней не от хорошей жизни. Но о мужчинах тактично говорит: «Им не всегда хватает мудрости».
– Лен, почему Вадим тогда остановил свой выбор на мне? Почему не боялся нарваться на отказ? Опыт? Было пламя встреч, лед окончательного расставания и крушение надежд. Восторг сменился шоком. Он совершал манипуляции, столь не отвечающие ситуации. Разве он не понимал, что это больно ударит по мне? Многому научил и среди прочего… ненависти. Она наводила меня на мысль о мести. И возникали злые, неукротимые, жестокие мечты. Хотелось увидеться, покончить с этим по-своему и зарыться в глуши. А он сбежал.
В ее сознании, как отрывок незаконченного рассуждения, промелькнула мысль: «Оно и к лучшему. С моей-то горячей головой…»
– С ним одним только и была бессовестно счастлива, но вмешался злой рок. Когда, позже, я влюблялась, то всякий раз невольно вспоминала о нем. Он не походил ни на кого. Я словно притягивала к себе несчастья. Надо же, три попытки – и все мимо цели. Что я должна была, но не сумела усвоить? Каждый раз с чувством вновь приобретенной уверенности неслась в загс, наивно полагая, что это замужество станет началом какого-то особенного счастья. И каждый свой очередной проигрыш встречала с яростным разочарованием. Торопилась? Какое-то причудливое трагическое сплетение судеб. Помнишь, тот, мой третий, нашумевший роман, когда подруги по работе в загсе молча, с завистливым любопытством взирали на моего молодого мужа? Наскоро вышла замуж за первого попавшегося красавчика. Я веселилась! И наплевать мне было в тот момент на будущие нестыковки и развод. Разводы для меня оказывались генеральной уборкой души.
– И этим ты тоже с должной убедительностью утверждала важность своей роли в коллективе, – рассмеялась Лена.
– Надо было видеть лица тех женщин: челюсти отвисли, глаза застыли. Это тебе о чем-то говорит? А я стояла и просто глупо и счастливо улыбалась.
– Догадываюсь. А мужчины на тебя облизывались, как мартовские коты. Хороша была!
– И я своего третьего мужа находила красивым. Свежее моложавое лицо, удивительные глаза. В них печальная нежность. Потом всерьез привязалась к нему. Не раз у меня мелькала мысль, что «подружка» отлично знала, что делала, и совсем не случайно доложила мне о его будто бы любовнице. И горьким комком в сердце спеклась обида. Как слезы могут обессиливать человека! Ну сама посуди, неужели мы с тобой не заслуживали счастья?
– Но и после него ты не сбросила скорость. Мужчины падали к твоим ногам. Бурлящая, напористая мощь танка не ослабевала.
– Чем ярче карнавал прошлой жизни, тем тяжелее одиночество. Были ватаги друзей, да где они? И это
– Всего в жизни получить невозможно. Любила одного, замуж выходила за другого.
– Детей растить хотела с третьим, – с горечью добавила Инна. – Ты пылала страстью к Андрею, но муки желания несбыточного тебя не терзали. Ты ждала, надеялась. И даже если не надеялась. Привыкла к внутренней независимости. А у меня независимость только внешняя. Только ты угадывала мое истинное настроение и даровала мне мужество быть самой собой. Знаешь, если бы мне встретился настоящий мужчина – и пусть бы мы даже с ним разошлись, – я бы не жалела о том, что он у меня был. Но ведь не встретила, вот что обидно!
Инна лежала, безжизненно распростершись на матрасе, уронив лицо в Ленины колени.
– Кто на мощном и надежном корабле жизни плывет, кто на шатком плоту.
– Ты тоже была счастлива своей любовью, – опередила подругу Лена, оптимистично закончив ее печальную фразу. – Ведь всё было: разлуки, расставания, сладкие моменты узнавания друг друга, так что «любовь сливалась с высоким пеньем муз».
– И был неподъемной скорби груз.
– Куда же без него? Бог хороший режиссер. Ничего не упускает, если дело касается грустного.
– Всем воздает, да не всем дает.
Слова Инны произвели должное впечатление, и Лена не стала настаивать на своих.
– Как быстро пролетела жизнь! Вроде и не жила. Время старости также необходимо человеку, как и годы юности. Плохо, если человек лишается этого мудрого времени, если о нем не могут сказать: «Умер стар и сыт годами». Не скрою: о многом сожалею, многое не захотела бы повторить, если бы такая возможность представилась.
– Ты знаешь, каково это быть счастливой. И это уже много.
– Разве с Вадимом было счастье? Если только первые два месяца. Дорого мне стали эти счастливые денечки.
Я до сих пор «неровно дышу» к Антону, и нет от него мне избавления.
– Но это прекрасное «дыхание»!
– Еще бы! Личность такого масштаба! Остроумный, веселый, галантный. Талантливый, скромный, чуткий и странно закрытый, с внутренней «эмиграцией» личных проблем. Собственно, я никогда не теряла его из вида. Его огромные вдумчивые глаза, тонкие артистичные руки… Он – моя ложная икона. К нему я всю жизнь имитирую любовь. Помнишь, как я попала в его НИИ? Изложу в двух словах. Антон лично подбирал кадры. И произошла «историческая» встреча. Мы сидели в его кабинете. Раскованность позы в сочетании со строгим костюмом придавали ему особенную элегантность. Он говорил мне с выражением уважительной строгости: «Кто хочет работать в нашем НИИ, должен либо принять наши условия, либо сразу уйти. Я не заключаю никаких сделок с некомпетентными людьми и не оказываю благодеяний. Я плачу деньги не за намерения, а за хорошо исполненные обязанности. Поверь, другого способа выжить на нашем предприятии просто не существует. Не пытайся воевать со мной, тебе не выиграть сражение, потому что здесь условия ставлю я. И я же диктую политику института». Тогда он еще один «воеводил». Он требовал от сотрудников профессионализма, уважения к коллегам, трудолюбия и положительной энергетики.
На собеседовании он пристально рассматривал меня, виртуозно вызывал на откровенность зрелыми умными вопросами. Он сразу сказал: «Наш человек!» И моя участь была решена. Я поступила в полное распоряжение Антона. Потом мы чуточку выпили под это дело. Все-таки сокурсники. Не со стороны брал. И было рукопожатие, как подпись, скреплявшая заключенное между нами соглашение. Я чуть не задохнулась от счастья! Наконец всё устроилось как нельзя лучше! И я сразу впряглась в работу. И, надо сказать, держалась за нее мертвой хваткой.