Реквием
Шрифт:
– Обнажились скрытые механизмы воздействия на чувства? Такова фантастическая лингвистическая сила родного русского языка, – улыбнулась Инна.
Но «хитрость старого Ашира» не удалась. Инна не поддалась на разговор о литературе.
– Лена, вот ты говорила, что не можешь забыть ощущение того, как Андрей когда-то первый раз руки тебе на плечи положил.
– Желанные руки.
– А я вдруг вспомнила, как Марго мне рассказывала, будто стоило любимому прикоснуться к ней, так она испытывала пронзительную телесную радость и у нее по промежности мурашки бежали. А у тебя?
– По плечам,
– Почему по всему?
– Не знаю. Может, потому, что у Марго в молодости физическое обладание и наслаждение на первом месте стояло, а у меня весь организм на ласку откликался. В основном на слова. Для меня важнее была нежность Андрея, его чувство ко мне.
– У меня мурашек не было даже с Вадимом. Только озноб по спине и плечам мне знаком. Но это совсем другое.
– Ты тогда слишком юной была. Тут определенная зрелость чувств нужна.
– А с мужьями почему не появлялись?
– Ты же сама говорила, что не было с ними ни телесного накала, ни высоких сердечных чувств.
– Ну да, ну да, – задумчиво и грустно пробормотала Инна и окунулась в свою то горестную, то смешную одиссею, в отголоски непростых любовных историй своей молодости.
И вдруг спросила совсем тихо:
– И сегодня побежали мурашки от малейшего прикосновения рук любимого?
– Да. И при встрече, и когда прощальные объятья подвели итог воспоминаниям о нашем прошлом.
– Понятно. Невостребованная, нереализованная сексуальная энергия. У меня до сих пор от одной только мысли об Антоне бури эмоций и желаний.
– А если вспомнишь о Вадиме? Если «память пройдется по старым счетам…»
– Теперь испытываю только ясное холодное спокойствие, вызванное давно принятым решением. Не осталось даже искорки от прогоревшего костра детской влюбленности и боли. Пепелище. Что без толку ворошить прошлое? Оно того не стоит, – бросила Инна сурово. И попыталась быстро отвести глаза, надеясь, что подруга не перехватит и не разгадает ее взгляд, и не поймет, какая борьба идет в ней.
«Только разве от Лены что ускользнет. Всё-то она понимает! Минута копания в моем прошлом и память о чем-то радостном уже тает в ее глазах».
– …У тебя, принцесса, была яркая запоминающаяся внешность, а у меня тривиальная стандартная: круглая физиономия, пухлые губы, ямочки на щеках.
– Зато обворожительная естественность, милая лучезарность и глаза, что звезды ясные.
– Которые давно погасли.
– Голос неподражаемый, обезоруживающее чувство юмора.
– Я не шучу, просто так разговариваю. Это ситуационный юмор для внутреннего пользования. Он возникает мгновенно, как бы походя, и только при условии хорошего настроения.
– Не в последнюю очередь привлекаешь какой-то непонятной, колдовской, тревожащей и зовущей…
– Попридержи свое воображение. Парни увязывались, но, желая познакомиться, всегда говорили одну и ту же фразу: «Девушка, я где-то вас уже видел». А я злилась и морщилась как от зубной боли: «Тупые, придумать что-либо оригинальное мозгов не хватает!» – Так Лена пыталась отвлечь Инну от грустных
– Ты принципиально не пользовалась косметикой, игнорировала совет актрисы Гурченко: «Укреплять фасад надо!» Точнее сказать, украшать. И, тем не менее, ты легче, нежели я, завоевывала сердца мужчин. Почему? Завораживала своей личностью? Мужчины быстро подпадали под обаяние твоей естественности и своеобразной простоты?
– Внешностью приманивать – не мой стиль. Но ты бы знала, сколько неприятностей мне приносила моя неистребимо наивная, простоватая физиономия! Меня всегда старались обмануть. До перестройки на мне заканчивались очереди за дефицитом. Люди искренне удивлялись, услышав мое возражение или получив достойный отпор. И только тогда понимали, что я не такая уж простушка, какой кажусь с первого взгляда.
На мою манеру говорить тихо и вежливо отвечали криком и грубостью, отыгрываясь за тех, кому не смогли резко ответить. Приходилось вырабатывать и применять в быту требовательный тон руководящего работника. Он спасал от грубости и наглости. Начальников у нас боятся.
«Кто бы из них знал, какой сложный и прекрасный мир скрывается за этим милым, добрым лицом и какая в ней удивительная детская трогательность! Лена будто никогда не замечала своей привлекательности, не держала себя с самодовольной уверенностью, не считала, что восхищенные взгляды мужчин всегда будут прикованы к ней. Не только из скромности. Ум и обаяние ставила на первое место. – Инна не хотела говорить об этом вслух, стараясь не обнаруживать привязанность к подруге, усиленную долгой разлукой. – Лена умышленно меняет ход моих мыслей, чтобы меня не одолевала их лихорадочно-маниакальная череда? И всегда умела, начав беседу издалека, подвести к нужной теме. Только я не каждый раз поддавалась на ее уловки», – тепло подумала о подруге Инна. И поддержала разговор:
– «Твоей заслуги в том, что красивая, нет, и кичиться этим нечего. Гордись тем, чего достигла сама», – направляла меня твоя бабушка и наказывала меньше думать о своей внешности. Интересная она была. Никогда не крестилась – икон я у вас не видела, – а вызывала ощущение святости. Я понимала, не крестилась она, потому что отчима твоего под беду боялась подвести. Он же был партийный.
– «Не внешность главное, надо чтобы внешнее озарялось внутренним светом, – наставляла нас моя любимая учительница. Привлекательность – понятие универсальное, но непостижимое и еще не исследованное», – шутила она.
– Обаяние для тех, кто понимает или хотя бы его чувствует.
– Не ставлю под сомнение! А других мы не воспринимали как претендентов, – улыбнулась Лена.
– …И все-таки, что бы мы ни надевали – всё нам было к лицу, потому что молодые.
– Наряжаться было не во что. Очень нуждались в средствах, даже на пропитание.
– Но, завороженные неистощимым разнообразием окружающего мира, распахивались наши сердца навстречу друг другу искренне и восторженно. А как по праздникам кутили! Песни пели, танцевали, радовались! Самые светлые моменты уходят быстро и невозвратно. Но в памяти остаются. Теперь молодежь так не умеет веселиться. Топчутся на дискотеках, как стадо овец.