Реквием
Шрифт:
Я продолжала лежать на холодной земле, солнце уже почти скрылось и на пустой лагерь опустилась темнота. Скоро стало невозможно холодно лежать и я с трудом превозмогая боль, двинулась на площадь.
Здесь всё было точно так же: такой же Генда, такие же лавочки, всё тот же причудливый узор на асфальте, правда было темно. Я брела по ночному «Совёнку» и испытывала не то ужас, не то ликование, я не могла подобрать слов.
Двигалась я прямиком к своему бывшему домику в надежде переночевать там, а наутро заняться поисками Семёна.
Ко всему прочему у меня снова начинала болеть голова, виски пульсировали, а в глазах в очередной раз заплавали чёрные круги. Единственным спасением были эти странные таблетки у меня в кармане, но выпью их позже, когда буду в домике.
К моему удивлению все здания в лагере оказались открыты, но внутри не было ничего, даже постельного белья. Наш с Мику домик выглядел удручающе одиноко: две голые кровати, зеркало в углу, окно без занавесок, пустые тумбы и ковёр.
Я села на скрипящую деревянную кровать и вновь достала таблетки, после чего выдавила одну из них и положил в рот. От жуткой головной боли глаза не закрывались, таблетка же ещё не подействовала.
— Я найду тебя, — повторяла я себе. — Я не брошу тебя. Слышишь?
Мой голос отдавался эхом в голове и вынуждал меня постоянно повторять одно и то же. Чтобы отвлечься, я начала диалог сама с собой:
— Когда я его увижу, — я расплылась в улыбке. — То обниму так сильно, чтобы он больше никогда не убежал.
— Надейся, — отвечала себе же. — Ничего не выйдет, он погиб, ты его не найдёшь.
— Заткнись! — Я подошла к зеркалу, чтобы видеть с кем говорю. — Он жив! Жив! Я найду его!
— Даже если и так, — отражение засмеялось. — В будущем, он наверняка нашёл себе другую.
— Он любит меня! — Со всей силы я топнула ногой. — Он меня ждёт!
— Да? — Иронично спросило отражение. — Вспомни как он целовал Алису.
— Это была ошибка, — я схватила зеркало руками. — Он всё объяснил!
— Как он облизывал её губы, — отражение оскалилось. — Как нежно поглаживал по бёдрам. Да, он её точно любил.
— Замолчи! — Я со всей силы ударила зеркало об пол. — Заткнись! Убирайся!
Блестящие осколки зеркала разлетелись по комнате и теперь весь пол был усыпан битым стеклом. Я снова уселась на кровать и закрыла лицо руками.
— Он любит меня! Ждёт! — Повторяла я.
— Нет. Ты псих, Лена, — тут же отвечала сама себе. — Ты ему теперь не нужна.
— Ненавижу, — я легла на кровать и закрыла глаза. — Ненавижу тебя.
***
Кулаки разбиты в кровь, а её испуганный взгляд так греет душу, она беспомощно ползает по грязному полу и истошно кричит. Волосы её оказываются у меня в руке, и я рывком дёргаю испуганную рожу на себя.
— Визжи, да погроме, — я похлопала её по щеке. — Чтобы Семён услышал.
Двачевская продолжала истошно стонать, кряхтеть и рыдать, гематомы на её лице выглядели ужасно
— Ну что, поцелуемся ещё? — Я облизала кончике её носа, на что она начал упираться и осипшим голосом звать на помощь. — Тебе же нравиться, не нужно отказываться.
Я прильнула к губам и чувствуя металлический привкус её крови, ещё раз впилась зубами в губу, отчего Алиса запищала и попыталась вырваться, но я не давала ей разрешения останавливаться. Я продолжала вгрызаться в её губы.
— А теперь, — я отпустила Двачевскую. — Мы сделаем так, чтобы ты улыбалась.
— Лена… — Алиса вжалась в стену и закрывала руками лицо.
— Что ты такая грустная? — Я с ухмылкой подошла к ней. — Хочешь, чтобы Семён расстроился?
— Пожалуйста, — она зажимала рот рукой.
— Я всё сделаю, Алис, — я подняла с земли принесённый из столовой нож. — Мы будем счастливы.
— Не надо! — Завопила она.
— Моя милая Алиса, — я оторвала руку от её рта и приставила остриё к нему. — Ты всегда была такой красивой и улыбчивой, ты так любила смеяться.
Двачевская вертела головой, всячески пыталась мне помешать, но я была настроена решительно. Нож мягко начал разрывать плоть и двинулся вдоль щеки. Пионерка завопила от боли и крик её перешёл в хрип.
— Тише-тише, — я наклонилась над её ухом. — Это только сначала больно.
Закончив с первым уголком рта, я перешла к следующему. Алиса уже молчала и просто рыдала, смотря на меня полным ужаса взглядом.
— Смотри! — Я закончила свою работу. — Смотри какая ты счастливая.
Я кинула Алисе осколок зеркала, а сама начала радостно прыгать по пустой комнате, весело смеяться и хлопать в ладоши.
Мычание Алисы зазвучали на нечеловеческий лад, она прислонилась спиной к стене и судорожно трогала себя за лицо. Я была такой умиротворённой, такой довольной, даже сама не знаю почему. Звуки издаваемыми покалеченной Алисой, наполняли меня счастьем.
— Идём! — Я потянула её за руку, но девочка лишь безвольно повалилась на пол. — Пойдём танцевать! Танцевать с Семёном!
Я тянула Двачевскую к выходу, из разорванного рта Алисы литрами струилась кровь, оставляя на полу тянущееся красные следы. Я начала чувствовать, как её хрип слабеет, а рука становиться всё холоднее и бледнее.
— Ну уж нет! — Это меня разозлило. — Он тебя ещё не видел!
Я снова прислонила её к стене и теперь её страдальческий вид, вызывал у меня лишь злобу, ярость и желание ударить её. Я схватила Алису за горло и начала со всей силы вжимать в стенку домика.
— Нравится?! — Я заглядывала в её остывающие глаза. — Какая ты у нас улыбчивая сегодня! Вся светишься прямо!
Наконец её веки опустились, кряхтение прекратилось, руки безвольно опустились. Я поцеловала её в лоб и крепко обняла, теперь меня обуяла нежность.