Религия Денег
Шрифт:
Если торговля — свободная, но не равная, то свободная торговля одной страны — это обнищание другой, что хорошо понимал Наполеон. Фридрих Лист наблюдал, какое опустошение свободная торговля по-английски принесла во Францию, и как быстро восстановилась Франция после введения защитных мер против хищной британской промышленности. Он также непосредственно наблюдал быстрое развитие недавно обретших независимость Соединённых Штатов, когда они проигнорировали британскую пропаганду свободной торговли Адама Смита в интерпретации британских меркантилистов. [15]
Свобода Америки, как и любая свобода, базируется на свободе экономики. Когда приближалась революция, отцы-основатели Америки пришли
В гавани Нью-Йорка сейчас стоит 60 судов, из которых 55 — британские. Продовольствие из Южной Каролины было отправлено на 170 кораблях, из которых 150 были британскими… Безусловно, любой американец, который заботится об интересах своей страны, обязан видеть немедленную необходимость в эффективном федеральном правительстве. Без него Северные штаты вскоре станут безлюдными и опустятся в нищету, в то время как Южные превратятся в шёлкопрядных червей, мучительно горбатящихся на Европу… В текущем состоянии разъединения, прибыли от торговли похищаются у нас, наша торговля чахнет, и нищета угрожает распространиться в стране, которая могла бы превзойти мир в богатстве. [17]
Неравный договор (Версальский мир) был навязан американским колониям в 1783 году. Он «разрешал только маленьким американским судам заходить в островные порты и запрещал любым американским судам перевозку мелассы (чёрной патоки), сахара, кофе, какао, хлопка в любой порт мира за пределами континентальных Соединённых Штатов». [18] В Америке запрещалось производство даже обычного гвоздя для подковки лошади. Вывоз промышленных товаров был запрещён в любой порт внутри британской торговой империи, и британский военный флот был готов к тому, чтобы заставить выполнять эти условия.
Америка могла ввозить только товары, произведённые в Англии, или товары, посланные в колонии через Англию. Запрещалось вывозить шерсть, пряжу или шерстяные вещи из одной колонии в другую, «или в любое другое место», колонии также не могли вывозить шляпы и изделия из железа. Они не имели права строить прокатные или резательные станки, топки и кузницы. После 1763 года запрещалось селиться западнее гор Аппалачи. По закону о валюте от 1764 года, им запрещалось использовать бумажные деньги, устанавливать колониальные монетные дворы или сельскохозяйственные банки. [19]
Американский государственный деятель Генри Клэй (Henry Clay) цитирует одного из лидеров Британии: «Другие страны понимали, как понимали это и мы, что под „свободной торговлей“ мы понимали ни больше, ни меньше, но способ, который бы, используя то большое преимущество, которое мы имели, дал бы нашим производителям полную монополию на всех рынках этих стран. И помешал этим станам, всем и каждой в отдельности, стать промышленными нациями». [20] Английский лорд Брогхэм (Brougham) считал, что «вполне стоит вначале, при первом экспорте английской мануфактуры, потерпеть убыток, чтобы, затоварив рынки, в колыбели задушить тех набирающих вес производителей в Соединённых Штатах». Британские усилия по сдерживанию Америки заставили её основать Военно-морской колледж и мощные военно-морские силы. [21]
Политические свободы дают человеку право голоса, свободы слова, выбора религии. Но политические свободы без экономических свобод оставляют человека замёрзшим, голодным и нищим. Через тридцать шесть лет после американской революции, когда Британия был занята войной с Наполеоном в Европе, Америка выиграла войну 1812 года, и только тогда она действительно получила независимость. Америка стала независимой и политически, и экономически. Кроме Канады и Австралии, ни одна другая британская колония не обрела ни политическую, ни экономическую независимость до Второй мировой войны [640] . После войны многие колонии получили номинальную политическую свободу, но только те, которые были нужны в качестве союзников для борьбы с быстро распространявшимся социализмом (Япония, Тайвань, Южная Корея, Индонезия и Малайзия), получили экономическую свободу.
[640] В конце главы см. список источников [30], описывающий, как разные страны, в первую очередь США, успешно защищали свою промышленность и рынки. Есть примеры некоторых
Первая и Вторая мировые войны, как и большинство войн в истории, были битвами за мировые ресурсы и за рынки, и через них — за контроль над процессами производства материальных благ. Старые имперские нации Европы обанкротились в этих битвах за мировые богатства, и у них не осталось сил для удержания контроля над миром. Весь бывший колониальный мир почувствовал шанс на свободу, и многие из новых стран смотрели на Америку как на модель своего будущего.
У Америки были собственные ресурсы для сохранения высокого стандарта жизни, и она вполне могла бы поддержать попытки колоний вырваться на волю. Но культурные и религиозные соображения [641] перевесили моральные. Старые имперские страны Европы передали полицейскую дубинку руководству Америки. «Оптовый» государственный терроризм стал инструментом подавления возрождающихся народов.
Чтобы меньшинство продолжало подавлять мировое большинство, к процессам производства и распределения материальных благ пришлось допустить новые страны. Чтобы остановить быстро распространявшийся социализм, нескольким основным странам (Японии, Тайваню, Южной Корее), находившимся на границах социалистического лагеря, был дан доступ к технологиям, к капиталам и рынкам. Это, естественно, произошло полностью в духе описанного Фридрихом Листом протекционизма, и никак не свободной торговли Адама Смита. Хотя Адам Смит и проповедовался в каждой университетской аудитории в качестве обоснования успехов этих стран. Постепенно другие Южно-Азиатские страны, и, наконец, Китай, также были также допущены в этот круг. Как успех этих стран при протекционистской политике, так и сильные кризисы в них после частичного снятия протекционизма (он был снят, когда Советский Союз перестал существовать), доказывают правильность выводов Фридриха Листа.
[641] Прим. переводчика — кто-то мог бы сказать классовые.
Защита была снята путём навязывания этим странам структурных изменений (structural adjustments), потребовавших открыть беспрепятственный доступ к внутренним рынкам этих стран. Заместители министра финансов США Роберт Рубин (Robert Rubin) и Ларри Саммерс (Larry Summers) и «их оруженосцы в Международном валютном фонде… признали, что им пришлось принимать жёсткие решения, в которых даже можно найти некоторые ошибки». [22] «Жёсткие решения», принятые этими «обыкновенными подозреваемыми» [642] , как описал профессор Йоркского университета в Торонто Стефен Гилл (Stephen Gill) [23], сводились к тому, что утопающим разрешалось самим позаботиться о своей судьбе, когда экономический кризис стал неизбежен. Профессор университета Северного Лондона Питер Гован (Peter Gowan) объясняет, что Гринспен [643] , Саммерс и Рубин не беспокоились:
[642] Прим. переводчика — имеется в виду фильм «Обыкновенные подозреваемые» (Usual Suspects).
[643] Прим. переводчика — Алан Гринспен, глава Федеральной Резервной Системы (ФРС, выполняет функцию центрального банка США).
По мере распространения кризиса по региону, Минфин США и ФРС были спокойны за его глобальные последствия. Из предыдущего опыта они прекрасно знали, что финансовые катаклизмы в третьих странах давали желанные толчки роста американским финансовым рынкам, и через них — экономике США. Можно было ожидать, что огромные средства придут на американские финансовые рынки, уменьшат стоимость кредита, поднимут рынок акций и подтолкнут экономический рост. И следует ожидать богатый урожай собственности, которую можно будет забрать в Азии, когда азиатские страны упадут на колени перед МВФ. [24]