Реликт 0,999

Лифантьева Евгения Ивановна

— Хотите устроить мне экскурсию по Эмерии? — предположил Бердин.

— Эмерию вы сами посмотрите. Я хочу показать то, с чем вам предстоит бороться — нагуаль. Вы же, насколько я знаю, поклонник конкретики.

— Да, пожалуй.

— Завтра мы направляем к ближайшей сети нагуалей корабль. Это ещё одна попытка внедрить зонд в иную реальность и получить хоть какие-то сведения о тех законах, которые проникли в наш мир. Буду рад видеть вас на борту. Посмотрите, с чем мы имеем дело.

— Экскурс в Зазеркалье, — съязвил Бердин.

— Надеюсь, до этого не дойдёт, —

Щёткин осклабился и трижды стукнул по деревянному столику.

— И, конечно, выбора у меня нет.

Сарказм доктора вышиб искру из всегда невозмутимого президента ВКБГА.

— Конечно, нет! Завтра за вами заедут. Встретимся на космодроме.

— Вы тоже летите? — Было видно, что Бердин удивлён.

— Я принимаю непосредственное участие во всех наших исследованиях, — припечатал Аристарх и вышел из беседки.

Над транслирующей плоскостью клубился пронзённый голубыми червоточинами звёзд мрак. Сколько доктор ни вглядывался, никаких красных паутинок видно не было. Только где-то на периферии вилась тонкая разноцветная лента.

— И где же нагуаль? — не выдержал он.

Сидящий у пульта Рахматов расхохотался.

— Это и есть нагуаль, дорогой Леонид Сергеевич. А вы думали, они и впрямь красные?

— Я видел записи гибели Марса. — Брови доктора сошлись на переносице. — Знаю, что они… похожи на северное сияние. Как вон те, — он указал на ленточку у края поля. — Но вы сказали, что мы подлетели на предельно возможное расстояние к одному из нагуалей.

— Это так, — подтвердил Щёткин. — К числу опасностей для космических кораблей относится и тот факт, что нагуали видны только на большой дистанции. По мере приближения они становятся невидимыми.

— Но их как-то можно заметить?

Рахматов сочувственно глянул на доктора. Сейчас тот выглядел растерянным первоклашкой, что явно для известного и почитаемого хирурга было непривычно.

— Как раз над этим и работаем, — пояснил он. — Мы пытаемся запустить в нагуаль зонд, чтобы выявить какой-то характерный признак изменённой реальности. Если у нас будут такие сведения, мы сможем разработать на их основе датчики для навигации космических аппаратов. Знали бы вы, доктор, — голос Рушана дрогнул — сколько людей погибло, попросту не заметив, что впереди раскинуты сети ФАГа.

— Но… как же…

— Пока мы ориентируемся исключительно по картам, которые составляются непосредственно перед стартом корабля, — объяснил Щёткин. — Отсматриваем траекторию полёта и, если обнаруживается, что её пересёк нагуаль, корректируем. Это единственное, что мы можем сделать. Но давайте к делу. Все готовы?

— Первый готов, — отозвался голос из динамика.

— Второй готов, — выкрикнул другой.

— Третий…

— Четвёртый…

Бердину казалось, что его отбросило на многие века назад, в те времена, когда ещё на Земле шли войны. Впервые пронзило осознание — в его мире война. И равняться с противником не приходится.

— Огонь, — отдал команду Щёткин.

Пол под ногами содрогнулся — вырвались из шахт термоядерные ракеты. По трансляционному полю понеслись четыре

зелёных огонька.

— Неужели нагуаль можно взорвать? — спросил Бердин, с тревогой глядя в иллюминатор. — И корабль при этом не пострадает?

— Взорвать нельзя, — продолжил свой ликбез Аристарх. — Было б можно, давно расчистили бы, как минимум, Солнечную систему. Да и возможно ли взорвать принципы существования какой-то реальности? Боеголовки оснащены сверхпрочными зондами. Если удастся вклинить в нагуаль хотя бы один — уже победа. Пока не получалось. А корабль… Вы неверно представляете себе, что значит «предельно возможное расстояние», — Щёткин досадливо прищёлкнул языком. — Нагуаль окружён, так называемой, «шубой» — Абсолютно Мёртвым Пространством. Это пространство уже заражено и живёт по непредсказуемым для нас законам. Вот оно-то и сводит все наши попытки к нулю.

В этот момент иллюминатор озарился ослепительной белой вспышкой. По чёрной вселенской пустоте, расплываясь, потекли огненные волны. За первой полыхнула вторая. Третья. Сияющий прилив ещё мгновение дрожал в непроницаемом мраке космоса и вдруг стал скручиваться спиралью — точно его поглощала гигантская невидимая воронка.

— Снова «шубу» не прошли, — скрипнул зубами Рахматов.

— Первый — цель не достигнута.

— Второй — цель не достигнута, — отрапортовали динамики.

— Четвёртый — цель не достигнута.

Щёткин с Рахматовым переглянулись.

— А где третий? — поинтересовался доктор, озвучив общий вопрос.

— Третий! — гаркнул Аристарх так, что все находящиеся в отсеке вздрогнули.

— Третью не вижу, — взволнованно сообщил динамик. — Аристарх Леонович, не вижу третью!

— Прошёл? — едва слышно вымолвил Рушан и защёлкал кнопками на приборном щитке.

— Нет третьей, нигде нет, — бормотал динамик и вдруг радостно воскликнул. — Ребята, нет её! Прошла!

Рушан вскочил и бросился к Щёткину.

— Аристарх Леонович, господин президент… — Он взмахнул руками и заметался от Аристарха к транслятору и обратно. — Разрешите мне! Я физик, я лучше данные сниму! Ну, что мы сейчас Викешу… то есть, простите, Третьего отправим! Он же вояка, хрен знает… то есть…

— Рахматов сядьте! — осадил его Щёткин. — Не забывайтесь! Я сам военный. На случай прохождения зонда в нагуаль существуют чёткие инструкции! — Президент отвернулся от взлохмаченного Рахматова и отдал распоряжение. — Третий, выводите батискаф, закрепляйтесь. Мы на базу. Ждём от вас вестей.

— Есть!

— Почему же не остаться кораблю? — недоумённо поднял брови Бердин.

— Корабль не оснащён нужным оборудованием для принятия сигналов с зонда, — убитым голосом сообщил Рушан. — Это грузовое судно-ракетоносец. Батискаф — автономный аппарат, он не может развивать такую скорость, какую развивает корабль, поэтому доставляется на место им. Зато напичкан под завязку! — Рушан обиженно смотрел в иллюминатор. Казалось, его не приняли в захватывающую дух игру. От корабля отделился серебристый шар. Медленно поплыл в чернильном океане, посверкивая круглыми боками. Рахматов понурился. — Отходим.