Реликт (Книга 1)
Шрифт:
– Я это понял, - невозмутимо ответил Грехов.
Зонд походил на сверкающую каплю воды, сползающую по крутому горбу сверхоборотня. Внутренние его передатчики еще не работали, и поэтому второй виом справа от пульта, который должен был принимать передачу с зонда, создавал впечатление серой облачной стены. Изображение в первом виоме передавалось с телезонда, подвешенного над сверхоборотнем на высоте полукилометра.
"Капля" наконец перестала сползать, остановилась:
– Есть "окно"!– отозвался один из операторов, следивших у пульта за зондом.
– Укол!– скомандовал Сергиенко.
Зонд на мгновение вспыхнул ярким голубым светом, в оболочке оборотня,
Серый складчатый тоннель, кажущийся бесконечным. Детали затушеваны, видны словно сквозь туман.
– Инфракрасный диапазон, - пояснил Диего Грехову; оба стояли за рабочей зоной центра управления, возле зрительного амфитеатра.– Мы стараемся как можно меньше привносить "загрязнений" внутрь оборотня. Прожекторы у зонда, конечно, есть, но мы их не включаем. Иногда в некоторых помещениях есть свет, чаще - нет, тогда переключаются диапазоны видения.
Тоннель в виоме посветлел, сузился. Зонд замедлил движение.
– Тупик, - сказал кто-то из руководителей эксперимента.– Быстрее назад!
Зонд дернулся, в следующее мгновение тоннель погас. Виом снова превратился в туманное облачко.
– Так всегда, - вздохнул Диего.– Стоит зонду попасть в тупик - и конец! Сверхоборотень его уничтожает.
Исследователи в это время посылали второй автомат. Снова блестящая капля поползла по черной спине исполина. Через минуту приборы отметили резкое убывание магнитного поля - зонд набрел на "слепое пятно". Световой укол и - автомат-разведчик падает в серый тоннель, ничем не отличающийся от первого. Но скоро выясняется, что на этот раз его информационный путь богаче.
Сначала виом отразил обширную пещеру, всю обросшую колышущимися занавесками вуалей. Из-за этих занавесей выплыл серый человек, как торпеда ринулся на земной аппарат, раздался глухой удар. Зонд содрогнулся, изображение покрылось цветными пятнами.
Диего присвистнул.
– Таран! Ну и ну!..
Зонд поплыл дальше. Одна из видеокамер отыскала безвольное тело серого человека и передала увеличенное изображение. Серый урод не двигался, до жути человеческим жестом раскинув длинные руки.
– Может, это его жилище?– сказал Грехов.
– Может быть. Гадание не поможет.
Короткий, теперь уже заполненный синим светом коридор вывел зонд в бесформенный синий зал. Стены зала поросли сотнями плоских перепонок, пересекающихся самым причудливым образом. Все это напомнило Грехову плантации, и он поделился мыслью с Диего.
– Грибы?– развеселился тот.– То, что ты видишь - кладовая памяти оборотня. Каждый раз, когда зонд проникает в такую "грибницу", оборотень выдает нам каскад картин. О, видишь, зашевелились?
Внизу у пультов среди ученых началось оживление.
Зонд осторожно двинулся вперед, приблизился к стене, густо усеянной перепонками, - теперь Грехов увидел, что среда, в которой двигался аппарат, является какой-то прозрачной жидкостью. Из тела зонда выдвинулась лапа манипулятора, коснулась одной из перепонок, и в следующий миг произошла быстрая смена изображений в виомах: правый погас, сигнализируя, что зонд прекратил существование, а левый, на котором только что был виден купол сверхоборотня, взорвался фейерверком красок.
Верчение ярких радуг скоро замедлилось, буйство цветных вспышек прекратилось, и людям предстала удивительная картина!
Кошмарные существа над жутким ландшафтом - вот что увидел Грехов, жадно разглядывая пейзаж. На переднем плане созданной сверхоборотнем
Снова Грехов и Диего почувствовали знакомый тяжелый взгляд, возбуждающий ощущение чьего-то незримого, но грозного присутствия. Картина чужого мира была вызывающе яркой и зловещей, все в ней было чуждо человеческому восприятию: формы, пропорции, движение; все, казалось, имело скрытый и ужасный смысл. И когда люди пресытились феерическим зрелищем сверхоборотень крутнул свой обычный калейдоскоп. Пронеслись один за другим в немыслимом темпе пейзажи иных миров, звездных систем, галактик, непонятные сооружения, невиданные существа, и снова черный эллипсоид одиноко высился в центре полигона, угрюмый и неподвижный, словно не он только что претерпел удивительную множественную трансформацию, последовательно превращаясь в то, чему был свидетелем миллионы лет назад.
– Полнейший уход от всего человеческого!– пробормотал Диего, покосившись на Грехова.– Смело могу сказать, что такой картины мы еще не наблюдали. Что-то невероятное... интересно, как оценят ее ученые мужи?
– Уж не обиталище ли Конструктора показал нам сверхоборотень? А "пауки" - не его ли предки?
– Ты думаешь, оборотень показал палеопейзаж своей родины? Любопытно. Поделись своей догадкой с Сергиенко. Кстати, ты заметил?– изменился цвет оболочки оборотня. Теперь он темно-серый, а не черный, и оброс снизу каким-то белым пухом.
– Ну и что? Это еще раз доказывает, что внутри оборотня идет скрытая от нас перестройка организма. Спора Конструктора пробуждается от спячки. Интересно, когда она созреет?
– По расчетам, с теперешними темпами изменений Конструктор вылупится лет через двадцать. А по моим...– Диего кинул последний взгляд на виом и направился к выходу из зала, - по моим гораздо раньше. И будем ли мы готовы к этому - не знаю.
НАД СПЯЩИМ ВУЛКАНОМ
Тихое ночное небо Марса казалось бездонной пропастью, в которой навеки умер солнечный свет, раздробившись на мириады осколков-звезд. Грехов стоял на вершине крутого вулканического конуса, запрокинув голову, и мог бы простоять так еще долго, впитывая всем телом непреходящую красоту звездного города, если бы не раздавшийся в наушниках голос Диего: