Реликт (Книга 1)

Головачёв Василий Васильевич

– Мой товарищ - эколог, - пояснил Лабовиц, - причем молодой и очень эрудированный. (Свиридов насупился.) Он изучает стереотипы поведения животных на этой планете, что входит в функции биомониторинга...

– Будет тебе, - хмуро сказал Свиридов.

– Я всаживаю в животное иглу со снотворным, - невозмутимо продолжал охотник, - а он запихивает в него тьму разного рода датчиков, вот и все.

– Интересно, - серьезно сказал Гиро.

Лабовиц засмеялся, легко вскочил на ноги и потянулся сильным телом.

– Хорошо!.. Хотя и жарковато, конечно.

Искупаться бы сейчас. Ну что, пошли, эколог?

Свиридов молча встал.

– А я видел неподалеку озеро, - заметил Гиро.
– Километра два отсюда. Хотите, покажу, да и сам с удовольствием искупаюсь.

– Озеро?
– удивился Лабовиц.
– В округе на десятки километров нет ни одного мало-мальски пригодного для купания озера.

Гиро вежливо улыбнулся, не желая возражать.

– Охотник!
– съязвил Свиридов, отыгрываясь.
– Тебе к карабину недостает телескопа. Ведите, Эрнест, докажем этому Фоме неверующему, что у него слабое зрение, а может быть, и память.

Гиро сориентировался и пошел напрямик через негустой, усыпанный мелкими желтыми цветами кустарник в сторону от базового лагеря экологической экспедиции. Сбитый с толку Лабовиц и повеселевший Свиридов тронулись следом.

Через четверть часа они вышли на край небольшой долины, окаймленной со всех сторон сосновым - по виду - лесом и остановились. Перед ними во всей своей хрустальной красе раскинулось большое голубое озеро, лизавшее волнами желтый песчаный пляж.

– Диво-дивное!
– завопил Свиридов и первым бросился на берег, раздеваясь на бегу.

– Странно!
– задумчиво сказал Лабовиц, покусывая травинку.
– Могу поклясться, что раньше этого озера здесь не было.

Гиро перевел внимательный взгляд с озера на лицо охотника, словно взвешивая его слова, и снова посмотрел на озеро, в волны которого с уханьем бросился Свиридов.

– Знаете, - сказал он медленно, - мне оно тоже не нравится.

– Дело не в эмоциях... мертвое оно какое-то. На Быстрой мало надземных озер, зато все, какие есть, поросли всякой растительной мелочью. Здесь же вода чистоты необыкновенной, да и птиц не видно... и песка я у здешних озер не видел.

– Ну что же вы?
– кричал им Свиридов, поднимая тучу брызг.
– Вода великолепная, пресная, пить можно...

Гиро вдруг надел антиграв и сунул в руки Лабовицу видеокамеру.

– Держите. Вам не кажется, что озеро меняет цвет? Я верну вашего товарища, а вы пока снимите всю эту картину.

Он подпрыгнул и, как пущенный из пращи камень, выписал аккуратную траекторию к ныряющей голове Свиридова в сотне метров от берега. И не успел он зависнуть в воздухе, как воды озера совершенно бесшумно встали вокруг него стеной.

Реакция у Лабовица была отменной, и он отскочил прежде, чем метнувшийся к нему голубой рукав "озера" успел его коснуться. Дважды прогремел карабин и наступила тишина.

Последнее, что увидел Лабовиц, - уплывающее в небо гигантское черное яйцо, все в складках и бороздах, похожее на увеличенный в сто тысяч раз грецкий

орех.

ВЫЗОВ

Ушли вниз отвесные стены ущелья. Горизонт накренился, брызнуло в глаза алым светом. Шедший впереди пинасс внезапно вильнул вбок, кувырнулся и, кружась, как осиновый лист, потянул к пикам Кинжального хребта. Вторая машина резко прыгнула вверх, избегая столкновения с "паутиной", но гигантская, сплетенная неведомыми пауками сеть испустила вдруг сноп ярких искр, достигших пинасса, снова перекосился горизонт...

Изображение в виоме смазалось, покрылось радужными пятнами. Грехов протянул руку и выключил проектор.

– Третья попытка за последние два месяца, - нарушил молчание, Шелгунов.
– Погибли двое, во второй машине, - водитель-пограничник и коммуникатор; первый пинасс вели автоматы. "Паутины" до сих пор на контакт не идут, даже в экстремальных для них условиях.

– Мы же говорили со Свекольниковым!
– Грехов резче, чем хотелось, убрал пульт в стену кабинета, нажал кнопку киб-секретаря и направился к порогу.
– Прежде чем претворять идеи коммуникаторов в жизнь, он, как старший погранотряда, должен согласовывать их с руководством! Со своим хотя бы. Он что, хочет угробить контакт в самом начале?

– Меня в тот момент не было на Станции, - виновато проговорил Шелгунов.
– Поэтому я ничего не знал об экспериментах с "паутинами". Есть какая-то порочная логика в том, что "паутины" - всего-навсего сторожевые автоматы цивилизации Тартара. Все эксперименты ученых направлены на проверку этого постулата. Отсюда и неудачи. А у тебя есть насчет всего этого свежие идеи?

Грехов задержался на пороге, покачал головой.

– Свежими идеями я, увы, тоже поделиться не могу. А Свекольникова предупреди, чтобы не шел на поводу у исследователей. Хотя за гибель людей на Тартаре первым я спрошу с тебя, а не с директора Станции. Ну и с него, конечно.

Они вышли к лифту, который вынес их под купол обзорной башни базы, возвышающейся на полторы сотни метров над дном кратера Аристарха. Голубовато-пепельное лезвие земного серпа заливало площадку над куполом мягким сиянием, скрадывающим тени и истинные размеры предметов. Площадка была пуста: сама башня давно устарела, стала памятником традиций земных строителей, пришедших на Луну более двухсот лет назад, и редко кто из сотрудников Управления аварийно-спасательной службы (УАСС) заходил в башню в часы отдыха.

– Меня почему-то частенько тянет сюда, - пояснил Грехов в ответ на недоумевающий взгляд Шелгунова.
– Ностальгия по прошлым временам штурма Луны.

– Мне это не дано.
– В голосе Шелгунова прозвучало сожаление.
– Я не поэт и не лирик, но тебя понимаю. Я передам Свекольникову твои пожелания.

Грехов протянул ему руку.

Не успели они разойтись, как под куполом башни прозвучал сигнал интеркома:

– Заместителя начальника отдела безопасности вызывает секториат. Повторяю: заместителя начальника отдела безопасности вызывает секториат Управления на тринадцать ноль-ноль.