Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Я сразу забрал пулемёт у Тихонова, мы подошли к начальнику, доложили о том, что закончили стрельбу «на ходу». Он предложил нам пополнить диски патронами из ящиков, которые стояли тут же, на стрельбище.
Мы пошли в казарму чистить оружие. Тихонову я сказал, что никогда больше из пулемёта ему стрелять не дам. Парень он был далеко не атлетического телосложения, если не сказать – хилый. Он молчал о случившемся и безропотно перенёс моё предупреждение.
Глава 59. В ОТПУСК!
Наконец, уже во второй половине мая прибыла инспекторская проверка во главе с командиром части. К слову, немного о нашем командире
Когда он принял командование, ещё будучи майором, начал лично проводить физзарядку с офицерским составом штаба. Своих подчинённых, в звании от лейтенанта до полковника, гонял нещадно. Среди них был и его предшественник, полковник Сурмава, переведённый к нему заместителем, а также несколько подполковников, которые отрастили себе животики, сидя в кабинетах. На старших по званию и по возрасту Ильин покрикивал, как «унтер»:
– А ну, подтягивайся! Что висишь как колбаса?
Такие новости мы узнавали по «сарафанному радио» от солдат-очевидцев, служивших в штабе. Но они также говорили, что он очень уважительно относится к рядовым солдатам.
На участке одной из застав, прямо на глазах у пограничного наряда, днём, из Турции перешёл мужчина. Был он одет в крестьянскую одежду, нёс топорик на длинной ручке и довольно быстро шагал по нашей территории. Пограничники бросились его задерживать. Старший наряда крикнул: «Стой!». – Нарушитель двигался в прежнем темпе. Повторный оклик, и снова никакой реакции. Тогда пограничник догнал его и схватил за плечо. Нарушитель обернулся и замахнулся топором, целясь тому в голову. Солдат успел поднять вверх автомат, топорище клацнуло по металлу, и топор вылетел из рук нападавшего. Пограничник нагнулся, чтобы отбросить топор подальше, а нарушитель отбежал на несколько шагов в сторону и подобрал с земли каменюку. Он замахнулся, чтобы бросить камень, но одновременно с этим раздался выстрел, и он свалился замертво. Оказалось, младший наряда держал нарушителя на мушке, но не стрелял, поскольку напарник был на линии огня. Когда же неизвестный отбежал и схватил камень, «младший» выстрелил. Пуля попала в шею, рана оказалась смертельной. Старший выговорил своему напарнику:
– Что ты наделал? Нужно же было взять его живым!
– А он бы тебя убил!
– Камнем-то? В меня ещё попасть надо было.
Быстро сообщили на заставу о случившемся. Приехали криминалисты, следователи. При нарушителе не оказалось никаких документов. Так его личность и осталась неизвестной, как и его цель перейти границу.
Сверху, из пограничного округа на имя командира пришло указание: «Наказать пограничный наряд за неправомерное применение оружия». – На гражданке это называлось «превышением необходимой обороны» и тоже было наказуемо. Но наш командир рассудил по-своему:
– Они не допустили безнаказанного нарушения границы, поэтому пограничный наряд нужно не наказывать, а поощрить! – И дал обоим вожделенный для всех срочников отпуск домой на десять дней.
Вот каким был наш командир Ильин!
Прошло уже два месяца, как я заходил к начальнику заставы по личному вопросу, но оказалось, что он не забыл обещанного. По результатам проверки физподготовку, политподготовку и погранподготовку я сдал на «пять». А вот на стрельбище получилась заминка – из карабина я настрелял лишь на четвёрку. Начальник заставы, узнав мой результат, подошёл ко мне и с досадой сказал:
– Иди быстро за пулемётом, будешь из него стрелять!
Из пулемёта стрельба получилась нормально, за неё мне была выставлена оценка «отлично».
В этот вечер я ничего особенного не ожидал. Заставу построили на боевой расчёт, а меня назначили в наряд на
– За безупречную службу по охране государственной границы и отличные показатели в инспекторской проверке вы, рядовой Фёдоров, поощряетесь отпуском на десять суток без дороги.
– Служу Советскому Союзу!
Начальник заставы протянул руку:
– Поздравляю!
Я от души пожал его руку.
В наряд в эту ночь я всё равно пошёл. А утром после завтрака начал собираться в отпуск. Командир отделения Юрий Фокеев на время инспекторской проверки вернулся со своих спортивных сборов. Он сам предложил мне свои яловые [5] сапоги на время отпуска. Я их с благодарностью принял, а ему отдал свои кирзовые. Рядовые солдаты носили кирзовые сапоги, сержанты и старшины – яловые, а офицеры – хромовые, из высококачественной кожи.
5
Яловые – кожаные. (Прим. авт.)
Я не стал надевать парадный китель, потому что уже везде началось лето (лишь у нас на заставе всё ещё была зима). Простился с ребятами, они мне пожелали счастливого пути. Так, в одной гимнастёрке я и преодолел нашу холодную климатическую зону. Чем было ближе к комендатуре, тем становилось теплее.
В комендатуре мне сказали, что из штаба должна скоро прийти машина, которая через некоторое время пойдёт обратно. Я решил её дождаться, чтобы доехать на ней до штаба, а тем временем нашёл друга и земляка Ваню Упорова. Мы с ним вместе сходили в столовую, там не спеша пообедали, поболтали. Тут и машина подошла. Водитель сказал, что поедет обратно через полчаса. В комендатуре я не обошёл стороной Нарзан, раза два прикладывался к трубке с живительной минеральной водой.
В штабе части я оказался в 16 часов и сразу зашёл в отдел кадров. Начальником там был капитан. Он сказал, что о моём отпуске ему известно, что они уже приготовили документы, и попросил меня по прибытии домой отметиться в военкомате. Всего мне дали двадцать дней: по пять на дорогу туда-обратно и, собственно, десять дней отпуска. Выдали документы отпускника и направили в финансовый отдел, где я получил денежное пособие и проездные билеты на поезд в оба конца. Мне сказали, что мой отпуск начинается с завтрашнего дня, и билеты ещё недействительны, поэтому мне придётся провести ночь в комнате приезжих, условно называемой гостиницей, при штабе части.
Я отправился в «гостиницу». Ей заведовал ефрейтор Солдатенко. Про его грубость и бездушие среди пограничников ходили легенды. Особенно на него обижались сержанты, поскольку он их заставлял мыть полы, относить грязное бельё в прачечную, забирать оттуда чистое, самим заправлять кровати. Подобную работу они считали унизительной для их «высокого» сержантского звания. А он, наверное, сержантам завидовал – ему-то, при его «серьёзной» должности, сержанта никак не присваивали! Вообще-то у нас звание сержанта давали лишь окончившим сержантскую школу, правда, бывали и исключения. В общем, так или иначе, многие сержанты даже грозились его поколотить, но только после демобилизации. Я думаю, что Солдатенко никто на гражданке не побил. Даже если и довелось бы ему встретиться с кем-нибудь из тех, кого он «унизил», они, наверняка, обнялись бы и посмеялись над теми историями.