Рэмбо 3

Моррелл Дэвид

Всадники внезапно появились из клубящейся пыли между Рэмбо и убегающей девочкой. Лица их были искажены ненавистью. Окружив его, они принялись толкать его лошадьми, хлеща нагайками и кнутами.

Вдруг они остановились. Командиром оказался самый высокий из них. Его бородатое лицо как бы сошло с фотографии из исторической книги. Он хмуро смотрел на Рэмбо.

— Русси! — прорычал он.

Рэмбо не нужен был переводчик, чтобы понять, что его приняли за русского.

— Нет! Я американец!

— Русси! — командир отдал какие-то приказы. Рэмбо их не понял.

Его

ударили прикладом по шее, он качнулся вперед, но тут же получил удар в грудь. Кольцо лошадей вокруг него сомкнулось. На шею ему накинули веревку. Один из конников надел ему веревочную петлю на правую руку, другой — проделал то же с левой рукой. Концы веревок всадники привязали к седлам и начали двигаться в разные стороны. Рэмбо оказался растянутым между лошадьми.

— Нет! Я американец! Я пытался…

Всадники продолжали тянуть. Рэмбо чувствовал, что руки его вот-вот выскочат из суставов. Они сейчас разорвут меня!

С отчаянным криком он схватился за веревки и начал тянуть изо всех сил. Лошади споткнулись. Всадники издали какие-то звуки и пришпорили лошадей.

— Я здесь чтобы помочь! — закричал Рэмбо. — Я не русский!

Афганский командир дал знак всадникам двигаться. Рэмбо почувствовал, что жилы его вот-вот начнут рваться.

— Нет!

Его крик слился еще с чьим-то криком. Это кричал Муса, приближавшийся к конникам. Всадники приостановились. Муса говорил быстро и яростно. Командир афганцев сделал знак ослабить веревки.

— Продолжай говорить, — попросил Рэмбо Мусу.

Командир о чем-то спросил, Муса ответил. Командир взмахнул рукой в сторону вертолетов и что-то добавил.

Муса повернулся к Рэмбо.

— Он не верит, что ты сбивал вертолеты.

Тоненький голосок заставил мужчин повернуть головы.

Какая-то девочка стояла на тропе, ведущей к роще. Ее голос дрожал от волнения. Она показала сначала на горевшие обломки вертолетов, потом на Рэмбо.

Группа всадников замолкла. Они посмотрели друг на друга, и скептицизм их сменился изумлением, когда они услышали ее рассказ. На сей раз командир дал знак своим людям снять с Рэмбо веревки.

Руки Рэмбо были так напряжены, что некоторое время еще оставались в прежнем положении, а затем, упав, повисли словно плети. Он ослабил петли и стал растирать затекшие кисти.

Командир спешился и стоял теперь с Рэмбо лицом к лицу. Горячий ветер раздувал полы его рубахи. Он так внимательно смотрел в глаза Рэмбо, что, казалось, мог читать в его душе. После нескольких слов благодарности, афганец положил сильные руки на плечи Рэмбо и расцеловал его.

Рэмбо почувствовал щекой жесткую бороду и увидел слезу, блеснувшую в уголке глаза воина.

Афганец подошел к девчушке, наклонился и обнял ее. Всхлипывая, она еще крепче прижалась к нему.

Муса стоял рядом с Рэмбо:

— Его зовут Халид. Великий воин. Это, — кивнул он на дымящиеся руины, — его деревня.

— Скажи ему, — Рэмбо сглотнул. — Скажи ему, я сожалею.

— Скажу в свое время. Девочку зовут Халима. Халид твой должник.

— За что он мне должен?

За сбитые вертолеты? Что в этом хорошего? Деревня-то разрушена.

— Ты спас его дочь.

У Рэмбо перехватило дыхание. Шум сзади отвлек его. Мужчины спешились. Привязав лошадей к торчащим балкам, молча вошли в то, что недавно было их деревней.

— Они хотят разыскать тела тех, кто был им дорог, — сказал Муса. — Чтобы похоронить их.

Рэмбо услышал их горестные стоны и побрел за ними.

— Куда ты? — спросил Муса.

— Я помогу выкопать могилы.

5

Они копали найденными среди развалин лопатами. Времени, чтобы приготовить тела для захоронения, не было. Они знали, что новые вертолеты будут посланы на поиски этих двух. Из-за нехватки людей и лошадей афганцы не могли отвезти такое большое количество тел к подножью гор, где обычно совершались захоронения, и потому вынуждены были все сделать на месте. Со всеми возможными в этот момент почестями они опустили тела в траншеи и начали забрасывать их землей. На могилы положили зеленую ткань — цвет Ислама. Афганцы быстро прочитали молитвы. Хотя голоса звучали скорбно. Муса объяснил, что слова молитвы были радостные.

— Те, кто здесь умер, — все мученик. Они сейчас уже в раю.

Рэмбо не стал возвращаться к их давнему спору. Хотя и вспомнил его. Прославлять погибших за их жертву, радоваться, что их мучения закончились, но не выбирать смерть, и никак уж не желать ее себе. Заставить умереть врага.

— А теперь — месть, — сказал Муса.

Халид подал сигнал к окончанию ритуала. С глазами, полными слез, он отвернулся от могилы жены, поднял всхлипывающую дочь и посадил на коня. Остальные тоже вскочили в седла. Рэмбо и Муса сели позади двух всадников и обхватили их, чтобы не упасть.

Все отправились в предгорья. В тот момент, когда они достигли сосен, Рэмбо услышал отдаленный рев приближавшихся боевых машин.

«Вовремя, — подумал он. Еще бы минута — и нас засекли».

На все воля Аллаха, — сказал Муса.

6

Траутмэн дернулся, когда дверь его камеры распахнулась. Бок жгло. Спина разламывалась. Разбитые губы распухли. Лицо было сплошным синяком. Больше всего болели глаза. Даже когда он их плотно зажмуривал, яркий свет ламп все равно добирался до зрачков и щипал глаза, будто в них ему насыпали белого раскаленного песка. Спать. Если бы я мог хоть немного вздремнуть…

Из-за открытой двери послышался хриплый голос.

— Лейтенант, он готов отвечать? — Траутмэн понял, что говорили по-русски.

Неуверенный голос ответил:

— Полковник, он не спит уже тридцать шесть часов. Когда он начинает дремать, мы поднимаем его вот этим.

Клаксон загудел так громко, что Траутмэн вскрикнул и схватился за голову, опасаясь за барабанные перепонки.

К счастью, звук прекратился. Послышались шаги. Съежившийся в углу камеры Траутмэн покосился на вошедшего прямого, как палка, полковника, сообщившего, что его имя Зейсан.