Рэмбо под солнцем Кевира

Граф Конрад

Рэмбо прошел к парку пустынной улочкой мимо длинных глинобитных стен, стараясь держаться в тени. Жара была, как в геенне огненной. Ему вспомнилось из прочитанного на плато Колорадо — все женщины Ирана, ругая своих детей, говорят: "Чтоб тебя унесло в Тебес!" Тогда он посмеялся над наивностью иранских женщин, теперь понял, насколько ужасно это пожелание. Но когда он вошел в парк, то окончательно решил, что родительницы, желающие, чтобы их детей "унесло" в Тебес, никогда в этом Тебесе не были. Он не видел такого обилия воды и зелени ни в Куме, ни

в Тегеране. Водой были заполнены бассейны, она била из фонтанов, текла в арыках. А между соснами, кипарисами, пальмами и чинарами — везде, где только было свободное место, благоухали, поражая своей яркостью, огромные цветы. Выложенные кирпичами террасы придавали всему этому великолепию сходство с иллюстрацией к "Тысяче и одной ночи". И Рэмбо, наверное, нисколько бы не удивился, если б к нему спустился сейчас халиф и пригласил посетить свой дворец.

Но вместо халифа он увидел вдруг перед собой непонятно откуда появившегося аборигена лет пятидесяти. Его темное, почти черное лицо было изрезано густой сетью морщин и казалось древней картиной, на которой потрескалась краска. Но из-под кустистых выцветших бровей на Рэмбо смотрели живые и умные глаза, будто две маслины.

— Господин хочет пообедать? — спросил он с улыбкой.

Рэмбо осмотрелся и увидел, что стоит рядом с чайханой, которую не заметил сразу за кустами барбариса.

— А чем вы можете меня накормить?

— Всем, что только господин пожелает: жареный барашек, шашлык, жареные цыплята, тас-кебаб, кислое молоко, брынза, яичница…

— Стоп, стоп, стоп! — остановил его Рэмбо. — А вы могли бы приготовить гоурму по-азербайджански?

Абориген согнал с лица улыбку, как-то скис и обреченно протянул:

— Мог бы… Но у меня нет специй.

Пароль, который дал майор Кэнби, сработал, но Рэмбо сразу почувствовал, что Давуд давно не ждал таких гостей и не слишком-то обрадовался ему.

— Меня зовут Камаль, — сказал он и напомнил: — Ты хотел меня накормить.

— Заходи, Камаль, — сказал бесцветным голосом Давуд. — Мой дом — твой дом.

Движения Давуда стали вялыми, глаза его потухли. Он явно был недоволен приходом такого гостя и только вынужден был выполнять свои обязанности.

Он постелил в углу террасы ковер, набросил на него софре — плотную цветную скатерть и стал ждать, когда Камаль смоет с себя пыль в арыке. Ему не терпелось спросить, надолго ли прибыл гость и какая у него нужда здесь, в заброшенном Аллахом крае, но правила гостеприимства не позволяли ему задать этот вопрос сразу. Нужно было накормить гостя и подождать, когда он скажет об этом сам.

Рэмбо понял Давуда и решил не томить его. Он снял ботинки, сел на софре и попросил:

— Давуд, принеси, пожалуйста, простокваши и брынзы. Я не хочу сейчас есть. Ты покормишь меня позже.

Давуд молча ушел и сразу же вернулся с кувшином, чашкой и брынзой, накрошенной в тарелке.

— Сядь со мной, Давуд. Ведь ты не занят? — спросил Рэмбо.

— Чем занят? — удивился Давуд. — Днем люди прячутся от жары по домам, а паломников нет.

Он сел напротив Рэмбо, налил ему в чашку простоквашу и стал смотреть,

с каким наслаждением пьет Камаль холодный напиток. Ему приятно было видеть, что гостю нравится его угощение. И это немного примирило его с Камалем. Рэмбо поставил на софре пустую чашку, и Давуд снова наполнил ее.

— Спасибо, Давуд, у тебя очень вкусная простокваша, — Рэмбо вытер губы тыльной стороной ладони. — Я вижу, — сказал он, — тебе не нравятся такие гости, как я.

— Как можно так говорить! — обиделся Давуд почти искренне и даже приподнялся на ковре.

Но Рэмбо жестом руки посадил его на место.

— Не надо, Давуд. Я ведь вижу… Но я у тебя не задержусь, даже не останусь ночевать.

— Ты нашел другую чайхану? — ревниво спросил Давуд по привычке чайханщика, но Рэмбо видел, как глаза его снова заблестели, он оживился и стал тем прежним аборигеном, которого он увидел несколько минут назад.

— Нет, — сказал Рэмбо, — в ночь я уйду из Тебеса. Давуд растерянно улыбнулся.

— Камаль шутит? Кто же в ночь уходит в пустыню один?

— Я буду не один, — улыбнулся Рэмбо. — Ты достанешь мне осла. — Осла?

— Ну да, обычного вьючного осла. Я куплю его. И куплю продукты, которые ты навьючишь на него.

— Эй вай, Камаль, что ты задумал? — Давуд, кажется, перепугался больше, чем если бы Камаль остался у него жить или попросил взорвать мечеть.

— Так ты приведешь мне сегодня осла? — спросил Рэмбо.

— Если надо, отчего же не привести, — вздохнул Давуд. Он понял, что Камаль человек серьезный, переубедить его невозможно, и смирился. — Могу отдать своего. Бери!

— Мне все равно, — согласился Рэмбо и спросил: — Ты был когда-нибудь в крепости Хазане?

— Крепость? — удивился Давуд. — Когда Хазане был крепостью? Этого не только старики, но и старики стариков не помнят. Говорят, там был похоронен принц Касем, сын святейшего Абуль-Фазла. Но когда? Нет, этого никто не помнит. Я видел эти развалины, там еще стояла стена. Правда, это было так давно.

— Как найти Хазане?

Давуд внимательно посмотрел на Рэмбо и рассмеялся.

— А, Камаль, ты хитрый! Ты хочешь идти ночью по звездам? По звездам никогда не заблудишься. Я думаю, Аллах для того и создал их, чтобы человек не крутился в этом мире, как старый слепой козел. Я научу тебя, как найти Хазане. Но ведь это далеко — фарсангов двадцать отсюда.

Рэмбо прикинул в уме: что-то около шестидесяти миль или чуть больше. Так ему и сказал Траутмэн.

— Я знаю, — кивнул Рэмбо. — Если каравану нужно двадцать часов пути, нам с ослом путь будет намного короче.

Не говори так, Камаль, предостерег Давуд. Коварнее и страшнее Деште-Кевира на земле нет ничего. Послушай, может, тебе найти проводника?

— Нет, — сказал Рэмбо, — ведь я не вернусь.

Теперь Давуд окончательно отказывался что-нибудь понимать. Может, Камаль хочет стать святым, собираясь идти к гробнице имама Резы в Мешхед через пустыню? Но ведь это самоубийство, которого Аллах не прощает ни одному из правоверных.

— Ты мусульманин, Камаль? — спросил он осторожно, чтобы не обидеть гостя.