Ремесленный квартал
Шрифт:
Между тем события развивались своим чередом, сценарий которого переписать было практически невозможно. Нахохлившаяся угрюмо-злорадная толпа полукругом остановилась на той стороне моста. В любом случае сразу все вместе, несмотря на ширину в семь локтей прохода, не могли пройти — неизбежна давка и неприятное падение через перила в тёмную воду.
Вперёд в сопровождении тройки вполне серьёзных бугаёв, вооружённых короткими мечами, вышел священник с опасно и зло блестящими глазами. Он так кривил губы, будто только что сжевал какой-то неприятный и кислый продукт. Или у него проблемы с желудком. Простоволосый, в серой повседневной
— Жители Ремесленного квартала! — начал он неожиданно сильным по сравнению с тщедушной фигурой голосом. — Мы, простые горожане славного Агробара пришли узнать, веруете ли вы в Единого…
Он ещё не закончил свою речь, но Хван поспешил выкрикнуть:
— Да, святой отец! Веруем в Единого! — и уверенно переглянулся с братом.
Священнику явно не понравилось, что его перебили, Тем более инициативу он не собирался отдавать. Поэтому продолжил, но на этот раз голос его был вкрадчивым, что ли, как у купца, интересующегося ценой. Или дознавателя, подсовывающего вопросы с двойным дном.
— Истинно ли веруете?
Кузнец не замедлил ответить:
— Истинно!
— Сбросили ли вы иго алчных подручных старой церкви, обирающих сирых, наживающихся на простых людях и с лёгким сердцем дарующих прощение богатым в обмен на звонкие монеты, благорасположение и сомнительные услуги?
Вот тут уже кузнец задумался. Видно было, что он в растерянности. Они в Ремесленном были наслышаны о столкновениях среди священников, в ходе которых много святых отцов старой или действовавшей в королевстве церкви (тонкости различия толкования святых писаний им пока были неведомы) были безжалостно убиты. Лично ими, представителями новой, молодой и агрессивной церкви или руками нанятых убийц — не суть важно. Главное, что волна убийств докатилась до Ремесленного квартала, и в задачу хлипкого заслона входила остановка разъярённых людей, жаждущих крови и наживы. По большому счёту, скорее всего, — цинично подумал Худук, — проблемы веры основную массу вряд ли столь трогают, чтобы бросаться на таких же, как они. Это просто повод.
Хван сделал глупость и вопросительно посмотрел на брата в поисках поддержки. Ясно же было, что теологические споры в его намерения не входили, да и вряд ли он смог достойно дискутировать с человеком, съевшем на этом лягушку. Но время потянуть стоило. Но Рвач, младший брат Хвана вместо дельного предложения набычился… и ответил:
— Нас и наши священники вполне устраивают. И исцеляют, и советом помогают, а в тяжёлый час в любое время суток можно прийти и получить помощь. Так что проваливайте отсюда… шелупонь драконья.
Пару мгновений стояла тишина, настолько пронзительная, что даже пенье птиц и шуршанье ветра можно было различить.
Глаза человека в сутане сузились, рот ещё больше искривился в каком-то злорадном оскале. Худук как-то отстранённо подумал, что не очень-то этот образ укладывается в эталон представителя бога, проповедующего милосердие и терпимость (изначально; потом уже Единый преподносится, как бог-воин; впрочем, и на человека, защищающего верующих с оружием в руках этот священник тоже не очень тянул).
В следующий удар сердца над толпой поднялся многоголосый вой, человеческого в котором было очень мало — так реагирует стая на брошенный вызов. Тщедушный святой отец истерически завопил: «Еретики!!!» — и огромными
Худук придержал за руку изготовившегося к броску тролля, отрицательно покачал головой, показывая: подожди чуть и вздохнул. В голове рефреном крутилось: угораздило же их, разум хладнокровно просчитывал ситуацию, а руки сноровисто разматывали пращу.
Священник вспрыгнул на телегу и с пеной у рта, вздымая к небу кулачки и вытягивая указующий перст туда, куда по его мнению следует нести свет разрушений и пожаров. Тройка телохранителей окружила его там же, на пьедестале, отталкивая даже проскакивающих по бокам горожан, по их мнению, чересчур приблизившихся к оратору. Как это ни смешно, но именно благодаря им застопорилось это полноводное движение: толпа волновалась внизу перед телегами, ибо просто отодвинуть их не удосужились, а сейчас уже было поздно, поэтому по одному выдавливая желающих наверх, чтобы преодолев не очень сложное препятствие, ввязаться в драку.
Ремесленники… А что ремесленники? Четвёрка мужчин, спрятавшихся за щитами, совсем не была готова к тому, что произошло. Влезть на сомнительное препятствие в виде телег они не помешали, и пики, специально предназначенные для отражения такой атаки, остались бесполезными палками в руках. Да и по мнению Худука, пущенная кровь, тем более священника, к какой бы церкви не относился он, скорее усугубила бы проблему. К тому же он почему-то думал, что заводила даже был не прочь пострадать и превратиться… нет, не в жертву, а в мученика, за которого даже материально настроенное большинство закипит. Не зря ведь он не бросился с кулаками на защитников района, а чуть ли не демонстративно подставляет грудь под острые лезвия. Просто у пока что благополучных цеховиков не было того настроения, чтобы колоть кого-либо — у них ещё никто не пострадал (во всяком случае они ещё об этом не знали), дома их не разрушены, а над близкими не повисла тень насилия. Да и приказ Гарча звучал двусмысленно: враждебно настроенных людей не пропускать, но возможные конфликты стараться гасить без лишней крови.
В общем, уже сейчас путь в квартал был свободен. Схватка с ремесленниками, начавшаяся, как обычный мордобой, сейчас перешла в просто избиение. Если вначале кузнецы ещё оказывали достойный отпор, то сейчас и они, задавленные массой, находились под грудой копошащихся тел. Новые прибывающие участники уже лупцевали своих, навалившихся на забитых ремесленников. Если бы не продолжающий ораторствовать священник, реально тормозящий движение со своей свитой, то ручейки захватчиков и грабителей уже распространялись по ещё не проснувшемуся району. «Тёмные», замершие пригнувшись чуть в сторонке за оградой вдоль канала, до сих пор не были обнаружены — не мудрено, ведь у захватчиков на виду были готовые цели.
Гоблин дал знак троллю: готовься, встал, принялся раскручивать пращу, прищурился, выбирая цель.
«Шш-у-ух!» — камень сорвался с ложа.
Точный удар в ухо, мелькнувшее очень быстро удивление, остекленевшие глаза, и священник рухнул плашмя вперёд. В руке одного из ошеломлённых телохранителей остался лишь кусок серого рукава.
— Давай, малыш! — гаркнул Худук. — Давай, сынок! — и словно отпустил с поводка убийственно мощное тело. — Гар-р-ра! — прорычал их давнишний воинственный клич, сохранившийся ещё с Закатных гор.