Ренард. Книга 2. Цепной пёс инквизиции
Шрифт:
Вопрос был риторическим, поэтому ответа не требовал, но разозлился даже сержант.
– Это – сюда! Это – сюда! Это – сюда!
Брис цапнул жирдяя за голенище, вбил сапог стопой в стремя, сунул кривулю ему в правую руку, схватил за толстую шею, пригнул:
– Натягивай!
– Так бы сразу и сказали…
Пухлый наконец уяснил, что от него хотят, но на этот раз его озадачило устройство «козьей ноги». Он с сомнением посмотрел на раскладной рычаг и вернул его обратно сержанту.
– Не надо этого, я лучше так… – отрок
Тетива звонко лопнула и повисла разлохмаченными шнурками на распрямившихся плечах арбалета.
– Дери тебя Семеро! – в сердцах воскликнул Дидье. – Сплошная морока от вас.
– Сами виноваты, – обиженно буркнул жирдяй. – Не объяснили толком…
– Да чего тут объяснять! Тут всех дел верёвку на крючок накинуть, а ты и с этим не справился.
– Справился, да она порвалась. Хлипкое оружие дали, а сами ругаетесь.
– Всё, иди уже с глаз долой.
К тому времени вернулись Леджер с Реми и принесли ещё два арбалета. Дело пошло быстрее. Отроки подходили, натягивали и отходили. Ну или не натягивали, но таких было мало.
– Нам это зачем? – с вызовом спросил де Лотрок, когда его вызвали.
– Затем, что я так сказал, – припечатал Дидье. – Или ты возражаешь?
– Оружие черни и подлецов, – брезгливо выпятил губу Аристид, – и не подобает настоящему рыцарю. Я дворянин в девятом поколении и мне не пристало…
Что ему не пристало, никто так и не узнал. Дидье схватил его за шкирку, приподнял над землёй, встряхнул, как щенка, и поставил на место. Де Лотрок лязгнул зубами, прикусил язык и заткнулся. Причём язык он прикусил в прямом смысле слова.
– Ты его натяни для начала, рыцарь, – рявкнул старший наставник ему прямо в ухо. – Не натянешь – в стражу пойдёшь. А если совсем выбесишь, то и в челядь.
Аристид пошёл пятнами – угроза подействовала. Девять поколений предков точно не возрадуются, увидев своего потомка простым стражником, а то и в обслуге. Де Лотрок нервным движением вырвал арбалет у сержанта. Схватил козью ногу, наложил. Потянул. Почти получилось. Потянул ещё раз… Тетива с натугой села на крючок.
Аристид облегчённо выдохнул, предал арбалет следующему новобранцу и ретировался по-тихому. Что удивительно, молча.
– Наставник, а мы стрелять будем? – Ренард сноровисто взвёл оружие и повернулся к мишеням. – Чего они просто так стоят.
– Рано вам ещё стрелять. С вашими кривыми руками вы тут друг друга поубиваете, а мне потом перед командором отчитываться. Нет уж, всему своё время.
Хоть новобранцев пока не собирались делить, в трапезной они расселись раздельно. Будущие стражники заняли один стол, условные воины собрались за вторым. Благородные бросали косые взгляды на соседей, а те уже вели себя словно выходцы из дворян. В меру своего понимания, конечно.
Сегодня опять кормили кашей, но в каждой
– Чегось, не повезло вам? – с издёвкой подначил «стражников» курносый мальчишка с круглым конопатым лицом. – Будете теперя стены подпирать да по ночам мёрзнуть. Не то что мы – в блескучих доспехах, верхом на горячем коне…
– Дурак ты, – не задержался ответ. – Мы-то тута будем. В тепле, в добре и к кухне поближе. А ты будешь жопу об седло мозолить да мотаться нежрамши куда пошлют.
– Сам дурак. Тебе просто завидно. – Конопатый мечтательно закатил глаза и хлюпнул носом, втягивая ароматный пар. – Эх, всегда хотел как господарь пожить. Буду теперя как благородный: баклуши бить, белый хлеб кушать, да пухлых девок за титьки мять… Теперя мне, поди, ни одна не откажет… да и откажет – невелика беда. Стану я разрешения спрашивать, снасильничаю – и всего делов. Кто мне што сделает-то теперя, благородному лыцарю-то? Эх, красотища!
Ренард со стуком уронил ложку на стол.
Встал.
Подошёл к рыжему, заломил ему руку за спину, схватил за нечёсаные патлы и макнул конопатым лицом в горячую кашу.
– Не тебе, свинорылый, о благородстве судить, – процедил де Креньян, усиливая нажим с каждым словом. – И дев насильничать – последнее дело! Заруби это себе на носу!
Рыжий булькал, пускал пузыри, фыркал кашей, но вырваться из захвата так и не смог. Орал только что-то невнятное. А Ренард всё не успокаивался.
– Ты можешь жрать белый хлеб, можешь сесть на коня, даже латы можешь носить, – продолжал он, удерживая рыжего в стальном захвате, – но ничто и никогда не сделает тебя благородным.
Выговорившись, де Креньян отпустил охальника, брезгливо вытер руку о его же одежду и вернулся на своё место. Но не сел – забрал тарелку, ушёл за дальний стол и уже там, повернувшись ко всем спиной, принялся за еду. Вскоре к нему присоединился чернявый южанин, потом следующий дворянчик покинул общий стол… Последним пришёл Аристид. Сообразил, наконец, что к чему.
– Оба наказаны! После ужина соберёте и вымоете посуду за всеми, – отмер наконец сержант Леджер, до последнего наблюдавший за сварой.
Ренард только пожал плечами, конопатый же заголосил, утирая покрасневшее лицо рукавом:
– Меня-то за что, наставник? Он же первый начал!
– Тебя – за язык и тупую голову! – отрезал тот.
После этих слов все уткнулись в тарелки и усердно заработали ложками. Посуду мыть никто не хотел.
Когда Ренард вернулся в казарму, там его встретили перестановки: «стражники» заняли дальние койки, «воины» – ближние, причём дворяне скучковались отдельно. Оба лагеря разделяли опустевшие лежанки «никчёмных», которых уже переселили к челяди.