Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота
Шрифт:
Итак, в 1732 году, спустя век после загадочных «раскопок Кольбера». Франсуа д’Отпуль женился на Мари де Негри д’Абль, чьими предками также было семейство д’Аниоров: насколько известно, в распоряжении маркизы находился архив этого рода. У Франсуа д’Отпуля и Мари де Негри д’Абль было трое детей. Старшая дочь Элизабет умерла в безбрачии в Ренн-ле-Бен, средняя дочь Мари вышла замуж за кузена Д’Отпуля-Фелина, а младшая. Габриель, стала женой маркиза Флери, состоявшего в различных тайных обществах, в частности в Ордене розенкрейцеров.
После того как Элизабет д’Отпуль поссорилась со своими сестрами из-за несправедливого, на ее взгляд, раздела имущества, она отказалась передать им бумаги из семейного архива д’Отпулей. Свой отказ она объясняла тем, что наводить какие-либо справки по этим документам крайне опасно (интересно, почему?): «сначала их надо расшифровать и отделить те, что являются семейным достоянием, от тех, что не имеют к семейству д’Отпулей никакого отношения». [27]
27
Жерар де Сед.Проклятое сокровище Ренн-ле-Шато. М.: Крон-пресс, 1998, с. 113.
В 1870 году история с бумагами из архива д’Отпулей повторилась. Нотариус, хранивший семейный архив д'Отпулей — д’Аниоров, отказался передать документы Пьеру д’Отпулю, наследнику этого знатного рода, под предлогом того, что он не имеет нрава отдать кому-либо столь важные документы, поскольку обратное может иметь тяжелые последствия. Что можно подумать об этой не поддающейся проверке истории? Кто знает, быть может, в тех документах были бумаги Бланки Кастильской, содержавшие сведения о генеалогическом древе, утверждавшем непрерывность меровингского рода. Те самые генеалогические сведения, которые Бланка Кастильская отдала взамен на капитуляцию знатных «сеньоров-еретиков» графства Разе — разве не этим объясняется ее пламенное заступничество за Транкавеля или снисходительное отношение к семейству д’Аниоров? Однако как можно утверждать подобное, если этих документов никто никогда не видел, поскольку нотариус так и не отдал их в распоряжение Пьера д'Отпуля? К тому же в дальнейшем мы увидим, что тезис о непрерывности меровингской династии — чистейший вымысел, если не сказать мошенничество. Так или иначе, все эти недомолвки будоражат воображение многих: череда совпадений, все глубже затягивая исследователя в темный омут этой истории, приводит к некоему открытию аббата Соньера. Действительно, проводя реставрационные работы в своей церкви, аббат что-то обнаружил.В те времена (как и в нынешние) утверждали, что Соньер нашел «сокровище Бланки Кастильской». Но какого рода было это «сокровище»?
Однако в то время, когда Элизабет спорила со своими сестрами по поводу наследства родителей, был еще некто, знавший о существовании и, возможно, содержании таинственных документов. Это был аббат Бигу, кюре Ренн-ле-Шато, служивший в приходе вплоть до Великой французской революции. Будучи племянником священника Ренна, Антуан Бигу, получив духовный сан, в 1776 году сменил своего дядю, став штатным кюре Ренн-ле-Шато. По свидетельству Рене Декадейа, этот человек был «любим и глубоко уважаем своими прихожанами». Обедневшая к тому времени маркиза Мари де Негри д’Абль коротала свои дни в замке Ренна вместе с дочерью Элизабет д'Отпуль. В 1781 году маркиза скончалась. Ее могила на маленьком кладбище позади церкви впоследствии стала предметом пристального изучения, поскольку надпись на ее могильной плите в силу непонятных причин уничтожил аббат Соньер. Зачем? Дело в том, что в эпитафии, начертанной на могильном камне, было множество ошибок, без сомнения, представляющих интерес для любителей криптограмм. Но, как заметил Рене Декадейа в своих произведениях «Ренн и его последние сеньоры» и «Мифология Ренн-ле-Шато», в этих ошибках нет ничего экстраординарного: «В XVIII веке в удаленных от центра деревнях надписи на могилах были редкостью; в большинстве случаев тот, кто умел обращаться с резцом, не понимал того, что гравировал на камне, будучи неграмотным… О том, чтобы сделать новую надпись или, по крайней мере, заменить плиту, не было и речи: такая работа стоила немалых денег, в то время как д’Отпули Ренна, насколько нам известно, были не столь уж и богаты». Тем не менее достоверно известно, что эта странная надгробная плита существовала (Соньер внес эту могилу в опись), но в 1906 году она исчезла стараниями Соньера. Зачем он ввязался в это дело?
После смерти Мари де Негри д’Абль аббат Бигу продолжал заниматься делами семьи. Его дядя-кюре был своего рода доверенным семейства д’Отпулей — почему бы племяннику не продолжить его дело? Именно на этом основании можно утверждать, что аббат Бигу знал о содержании документов этой странной семьи. Но началась революция, а с ней и неприятности: «29 ноября 1791 года декрет Учредительного собрания постановил лишить пенсиона, отстранить от должности или наказать двумя годами тюремного заключения всех священников, подозреваемых в бунте и отказавшихся дать присягу. Чуть ранее, 20 февраля 1791 года, аббат Бигу принял присягу, но он прекрасно подходил под определение непокорного священника, в силу чего, согласно закону от 26 августа 1792 года, аббата должны были депортировать. Поэтому в первые дни сентября 1792 года, следуя примеру большей части священников
28
Pierre Jarnac. Histoire du tr'esor de Renne-le-Ch^ateau, 1985, p. 400–401.
Итак, аббат Антуан Бигу, по всей очевидности, знавший содержание документов, хранимых семейством д'Отпулей, умер в изгнании, унеся секрет за собой в могилу. Но так ли это на самом деле? «События, последовавшие век спустя, доказывают, что, перед тем уехать из Франции, аббат Бигу спрятал в церкви Ренн-ле-Шато драгоценные предметы религиозного культа, а также принадлежавшие ему старинные монеты, которые он не мог взять с собой в изгнание». [29] Вне всякого сомнения, именно этот клад обнаружил Соньер, проводя работы в церкви. Но тогда остается нерешенной проблема манускриптов, найденных в полой опоре алтаря. Во всяком случае, учетные ведомости 1793 года свидетельствуют о том, что среди спрятанного аббатом Бигу нет ничего особо ценного. Результат этих описей разочаровал: продажа предметов культа почти ничего не принесла. Стоит отметить, что подобные находки в церквях не редкость для множества приходов: в наше время «сокровищницы» храмов могут гордиться всевозможными драгоценными предметами благодаря стойкой традиции церковных тайников.
29
Pierre Jarnac. Histoire du tr'esor de Renne-le-Ch^ateau, 1985, p. 115.
После революции и имперских войн Разе вновь впал в спячку. Времена, когда богатство края зависело от его территории, закончились: наступила индустриальная эра. Разе не затронули бурные политические или экономические перемены, охватившие страну в XIX веке. О крае, оставшемся в стороне от новых центров жизнедеятельности, понемногу стали забывать. Плато в Корбьерах, покинутые обитателями долины, старинные города, чьи здания медленно разрушаются, так как у владельцев нет средств на их реставрацию, — все это мирно уснуло в дымке прошлого, окутавшей Разе.
Один политический режим сменяется другим, каждый раз угрожая существующему общественному порядку; общество то и дело впитывает в себя новые идеи, мгновенно искажаемые в ходе их распространения, а потому ничего в корне не меняющие. Разе становится одним из тех регионов, о которых более не говорят: в нем царят обветшалость и разруха, в то время как в обществе, которое не знает, что его ждет впереди, царит великое разобщение. В этом меняющемся мире всеми силами стараются выжить древнейшие знатные семейства, прекрасно понимая, что такое положение вещей не может длиться вечно… К их имуществу, замкам и владениям, уже присматриваются нувориши из простонародья, разбогатевшие во время продажи национальное имущества.
Пожалуй, исключением из общего правила остается семейство д’Отпулей, наследников д'Аниоров, чьи имена еще напоминают о героическом прошлом Разе, о непокорных сеньорах-файдитах и бунтаре Транкавеле. Напомним, что Габриель д'Отпуль де Бланшфор вышла замуж за маркиза Поля Франсуа Винсента де Флери. Этот персонаж был образцом человека эпохи Просвещения: вне всякого сомнения, он входил в общества, называемые философическими. От этого союза на свет появилось множество детей. Один из них. Поль-Урбен де Флери, родившийся в 1778 году, не только уцелел во время «охоты на бывших», но и сумел разбогатеть в столь неподходящее для этого время. Он нашел способ выкупить то «национальное имущество», что ранее принадлежало его семье и семье его жены, в том числе и замок Ренн-ле-Шато, после чего женился на представительнице обедневшей знати, эмигрантке, прекрасно чувствующей себя в новом окружении. 7 августа 1836 года в возрасте пятидесяти восьми лет этот удачливый человек скончался. Его похоронили в Ренн-ле-Бен. Там и поныне можно увидеть две могилы Поля-Урбена де Флери, на одной из которых оставлена надпись: «Он жил, творя добро» — явный знак его принадлежности к розенкрейцеровскому ордену.
Один человек и две его могилы с заведомо ложными датами рождения и смерти — это уже слишком. В редком краю можно встретить что-либо подобное… До сего момента такой привилегией — иметь несколько гробниц — обладали разве что король Артур и чародей Мерлин! Уж не принадлежит ли к их числу и Поль-Урбен де Флери? Быть может, и его стоит отнести к когорте мифологических персонажей, в свое время возникших в Западной Европе — точнее, в общественном сознании Западной Европы? Хотелось бы в это верить… Но не стоит забывать, что во всех этих заброшенных уголках страны, где налицо непрерывная связь поколений, легенды становятся частью реальности и даже ее структурой. Если бы кто-нибудь задался целью описать все аномалии, странности и анахронизмы, характеризующие множество затерянных уголков на карте мира, то его работа затянулась бы на долгое время. Тогда зачем интересоваться графством Разе, а именно Ренн-ле-Шато и Ренн-ле-Бен? Его история мало чем отличается от историй других затерянных и удаленных уголков страны. Никто не обратил бы внимания на этот край на краю мира.