Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота
Шрифт:
Другие статуи в церкви свидетельствуют о колоссальной бездне безвкусия. Повсюду царит гипс: святой Иоанн Креститель, святая Жермена, святой Рох — все из гипса. Но зачем нужны были храму целых два святых Антония, один из которых известен своими искушениями (Антоний Отшельник), а другой прославился тем, что заставлял возвращаться потерянное (Антоний Падуанский)? Более того, статуи установлены друг против друга, что, конечно же, неслучайно: аббат Соньер подчеркнул этим что-то — и заставил нас ломать головы над тем, что же именно он подчеркнул. После всех этих «подчеркиваний» уже не удивляешься тому, сколь много романов написано на тему «Искушение аббата Соньера» или сколь много людей гоняется за сокровищами, спрятанными или потерянными в Ренн-ле-Шато.
Но мы не упомянули о двух статуях, что служат обрамлением алтаря. Это святой Иосиф по левую от него руку и Дева Мария по правую руку. В этом не было бы ничего сверхъестественного… если бы каждый из них не держал младенца Иисуса. Итак, в стенах церкви Ренн-ле-Шато есть не только дьявол, не только два Антония, но и два Иисуса, один у фиктивного отца, другой у матери. Более еретической церкви, как кажется, не сыщешь.
В одной из книг я уже писал о том, какое объяснение может быть предложено этому феномену. [9] Мы находимся в стране, на которую оказало сильное воздействие мировоззрение катаров. Присутствие в храме дьявола заставляет вспомнить
9
J. Markale. Monts'egur et l''enigme cathare, Paris. Pygmalion, 1986, p. 107.
10
F. Marie. La R'esurrection du «Grand Cocu». Bagneux, S.R.E.S., 1981. 16–18.
Нельзя покинуть Ренн-ле-Шато, не побывав в его маленьком музее, где хранится таинственная «Плита рыцарей», барельеф, найденный в церкви во время реставрационных работ. Объяснить, что именно изображено на плите, весьма сложно. Довольно часто можно услышать безосновательное утверждение: барельеф, дескать, является свидетельством того, что в Разе был спрятан законный потомок Меровингов, сын Дагоберта II (о котором, впрочем, известно, что он умер в младенчестве). Это породило на свет еще один фантом: «Властелина Мира», «мессию», который будет прямым потомком первой династии, коей является род «длинноволосых королей», Меровингов. На самом деле эта плита, как и «вестготская» колонна, относится к каролингской эпохе, то есть к VIII веку. На ней изображены два всадника под двумя арками: конь левого всадника (по-видимому, кавалера — судя по головному убору и одежде) пьет из чана; правый всадник выполнен в манере, характеризующей многие произведения каролингского искусства: он размахивает дротиком, держа в другой руке круглый щит. По всей очевидности, это сцена охоты. Художник решил облечь это мирское развлечение в христианские тона, добавив к изобразительному ряду виноградную гроздь (символ евхаристии) и Древо Жизни, известное по библейским рассказам и легендам о Святом Граале. Плиту обнаружил аббат Соньер, проводя работы в церкви; без сомнения, когда-то она была частью ограды хоров, разделявшей неф и клирос. Какое бы истолкование ни придавали этому изображению, «Плита рыцарей» — восхитительное произведение каролингского искусства конца VIII века, и на этом основании оно заслуживает места в музее Ренн-ле-Шато. К тому же подлинных объектов искусства в нем довольно-таки мало…
Вполне возможно, однако, что первым укреплением, появившимся в этой местности, был вовсе не Ренн-ле-Шато. Для галльского форпоста вполне годилось местечко, названное Кастейа: гигантская известняковая глыба, покрытая чахлой растительностью. Ее легко можно заметить на юго-западе, если смотреть от башни «Магдала». Имя Кастейа красноречиво говорит о крепости, находившейся в незапамятные времена на месте деревни (латинское «castellum»); такое название во времена кельтов давали колониям, основанным на каменных мысах. Во Франции оно встречается столь же часто, как «hill» или «forts» на юго-западе Англии. Поэтому если Ренн-ле-Шато действительно кельтского происхождения, то искать следы кельтов следует в Кастейе, на этом холмике, отсеченном от поселка глубокой котловиной горного потока Кулер. На первый взгляд этот холм — обычное нагромождение камня, поросшего травой и зарослями, каких много в округе Разе, но под ним природа скрыла одно из удивительных явлений — систему сифонов, открытую учеными в XIX веке. «Действительно, из некоторых впадин», согласно геологическим данным того времени, «вырывался горячий воздух, поступавший, как кажется, из самого чрева Кастейи, подземные галереи которой оказались настоящим раем для спелеологов». [11] Добавим, «раем для кладоискателей и всевозможных любителей тайн». По некоторым сведениям, недавно там была обнаружена колонна и остатки древнего портика. Но к информации такого рода следует отнестись со всей осторожностью, поскольку кельтские «castellum» в большинстве своем представляли укрепления на вершине холма или горы, окруженные деревянным частоколом и укрепленные земляным валом; внутренние постройки сооружали по тому же принципу. Систематические раскопки в подобных местах позволяют найти лишь немногое: различные предметы пользования, оружие или украшения.
11
R. Bordes. Rennes-le-Ch^ateau, 'ed. Schrauden, 1985, p. 30.
Дорога по известняковому плато, виток за витком уводящая путника от Ренн-ле-Шато, приводит его в места, наполненные историями и легендами. Это дорога Кум Сурд, названная по имени уединенной деревушки. В названии деревни угадывается кельтское «coume» (или «соте»), подобное французскому «combe» (расселина, ущелье), столь часто встречающемуся в топонимике Франции. Галльский корень «coume» (кривой, изогнутый) в силу семантического сдвига приобрел значение «извилистая долина». Фонетические варианты этого корня многочисленны: от Комбура, милого сердцу Шатобриана и Комбри в Финистере до всевозможных Шамбо в Центральном массиве (в том числе и Шамбор), не говоря уже о других «combes», рассеянных по всей Франции. По словам аббата Сабатре, местного историка, Кум Сурд означал «Скверное ущелье», что намекало на убожество здешнего края. Но доктор Гурдон, специалист в области
На очереди за объяснениями следующее местечко: Лавальдье. Имя, нетипичное для данной местности: то же название дано руинам аббатства в лесу Ренно, расположенном между Лоньи-о-Перш и Мортань-о-Перш (департамент Орн), или восхитительному монастырю неподалеку от Бриуда, в Верхней Луаре. Нет никакого сомнения в том, что во всех этих случаях речь идет о Vallis Dei («долине Бога»). Проблема заключается лишь в том, чтобы узнать, действительно ли этот топоним появился во времена христианства или же в нем скрыто другое, искаженное временем древнее имя. На основе местной легенды, бытовавшей еще в 1874 году (то есть задолго до событий, связанных с аббатом Соньером), доктор Гурдон, продолжая свои изыскания о подземных источниках этого региона, предложил любопытную гипотезу. По его словам, «в этом месте, порой называемом Баль-Дье, находился храм, посвященный Ваалу, в котором окрестные жители приносили ему жертвы: считается, что этот храм был возведен финикийцами, основавшими несколько колоний по соседству, на испанском берегу». Да, такое возможно: известно, что финикийцы, пройдя в глубь средиземноморской страны, добывали там золото и серебро. Но все же искать следы финикийцев в Лавальдье необязательно: вероятно, «финикийское божество Ваал» было всего-навсего кельтским Белом, Беленосом, то есть «блистающим». Это прозвище носили многие галльские божества, оставившие значительный след в топонимике Франции: правда, в большинстве случаев над такими топонимами сыграла злую шутку омонимия, смешав названия, данные по имени божества, с именами, образованными от французского прилагательного «bel» («красивый»).
Лавальдье, как и Кум Сурд, было собственностью таинственных тамплиеров Безю. Местные жители называли руины, возвышающиеся над деревней Безю, не иначе как «Замком тамплиеров». По легенде, храмовники Безю, бывшие покровителями катаров, бросили в колодец фермы серебряный колокол от своей часовни, чтобы он не достался людям французского монарха: этот колокол находится там и поныне. Согласно аббату Мазьеру, «его звон всегда раздается в одну и ту же ночь: с 12 на 13 октября. В ту же минуту длинная вереница белых теней, выходящих с заброшенного кладбища, устремляется к руинам. Это тени умерших тамплиеров, которые ищут церковь, древнюю маленькую церковь, чтобы отслужить в ней заупокойную мессу». [12] Да, этот край не обижен легендами…
12
Abb'e Mazi`eres. Les Temples du B'ezu, 'ed. Schrauden, 1984, p. 30.
Изначально этот замок тамплиеров назывался «Руины Альбедуна»: такое имя можно найти на карте, изданной в 1830году. Слово «Альбедун», без сомнения, кельтское («albo-dunum», «белая крепость»). Тем же значением обладает и топоним франко-оскитанского происхождения Бланшфор: колыбель знатного рода Бланшфоров, замок, ныне ставший руинами, расположенными ближе к северу, в направлении Ренн-ле-Бен. Иными словами. Альбедун и Бланшфор — это одинаковые имена. Правда, нужно заметить, что название «Белая Крепость» встречалось на всей территории древней Галлии; оно могло означать древний укрепленный город — либо существующий, либо разрушенный, либо исчезнувший. Такое имя носил Вьен (Изер), бывший в древности Виндобоной («vindu», родственное бретонскому «gwenn» («белый»), и «bona» («ограда, стена»)). Народное воображение охотно приравнивало «белый город» к мифическому «стеклянному городу», в котором обитал народ, более напоминавший выходцев из Иного мира, чем простых смертных. Так, в «Ланселоте» Кретьена де Труа Мелегант приводит королеву Гиневру в город Горр (или Вуарр, то есть «Verre», «стекло»); согласно древнейшей легенде артуровского цикла, Мелегант был королем Стеклянной Башни, той, что находилась на месте нынешнего Гластонбери Тор в Сомерсете. В силу того что саксонское имя этого места было неверно истолковано, Гластонбери долгое время считался Стеклянным Городом или даже островом Авалоном.
Итак, таинственная атмосфера Безю, сурового и красивого края, наполненного древними легендами, прекрасно сочетается с теми событиями, которые будоражили Разе не только в последние десятилетия, но и на протяжении раннего средневековья. Но все же нет таких таинственных фонетических законов, которые смогли бы преобразовать кельтское «Альбедун» в современное «Безю», хотя некоторые авторы утверждают обратное. Это имя встречалось в областях, когда-то занимаемых кельтами: например, Безю-ла-Форе или Безю-Сент-Элуа в департаменте Эр, неподалеку от Жизора. Уэльсу был известен и другой его фонетический вариант: «Bedd». Значение этого корня, впрочем, не совсем ясно, поскольку он может означать и «bouleau» ( «береза»,кельтский корень, родственный латинскому «betula»), и «tombeau» («могила»). Последнее значение более привычно для Галлии: можно вспомнить о Гран Бе в Сен-Мало, где находится могила Шатобриана, или о «Гробнице Талиесина» («Bedd Taliesin»), обломке дольмена неподалеку от деревни Тре-Талиезин. Талиесин был легендарным бардом VI века, о котором помнит как история, так и миф: местные легенды утверждают, что, если уснуть на этом дольмене, можно проснуться либо поэтом, либо сумасшедшим. То же говорят и о так называемой «Скале Мерлина», расположенной в Центральном массиве, в Пила. Но чем все же считать Безю — «березой» или «могилой»? Легенда о тамплиерах-призраках побуждает сделать выбор в пользу второго значения, тем более что рядом находится «Белая Крепость», сохранившая в своем имени еле заметные черты древних верований и архаичных ритуалов.
Особой атмосферой проникнуто не только селение Безю и его живописные окрестности, но и соседский приход Гран. Еще одно место, не ускользнувшее от кельтов. Принято считать, что топоним Гран, как и название деревни Сугрен, появился от латинского «granum»: такое имя мог получить богатый злаковыми культурами, плодородный край… чего в Разе нет и в помине. На самом деле имя Гран, а также Гран в Вогезах и прежнее имя Экс-ла-Шапель («Aquae Granni», откуда немецкое Аахен) образованы от прозвища, данного в галло-романскую эпоху кельтскому божеству Гранносу, подобному Аполлону. В «Записках о галльской войне» ему отведено второе место по значимости и степени народного почитания (на первом месте у галлов оказался Меркурий). Кельтский Аполлон-Граннос выполнял функции покровительствующего божества, умеющего исцелять, — именно такие качества были присущи Аполлону в индоевропейской мифологии до того, как он стал солярным богом (точнее, до того, как он отнял это право у солярной богини Артемиды, или Дианы). Это достоверный факт: все надписи, упоминающие о Гранносе, приписывают ему умение врачевать и исцелять от болезни при помощи священных источников. А ведь Гран находится рядом с Бен-де-Компань и Ренн-ле-Бен, там, где в недрах плато Ренн-ле-Шато простирается котловина, наполненная подземными горячими водами…