Ренуар

Бонафу Паскаль

Теперь, когда Ренуар стал добропорядочным семьянином, его намеревались представить к ордену Почётного легиона. Но Ренуар отказался от этой чести, что привело в восторг Моне, написавшего тогда Кайботту: «Я его поздравляю. Возможно, награда могла бы быть ему полезна. Но он должен добиться признания без неё, это будет более эффектно». В мае Ренуар отправляет в Салон одну из своих работ. Члены жюри, возможно, задетые тем, что Ренуара собирались представить к награде, не посмели ему отказать, но повесили картину настолько высоко, что её было практически невозможно рассмотреть. «Портрет дочерей Катюля Мендеса», трёх сестер, сидящих за пианино, был помещён на высоте карниза, под стеклянным козырьком, который гасил свет. Протест по этому поводу, опубликованный в прессе критиком Арсеном Александром, не изменил ситуации. Ренуар принял решение больше никогда не отправлять в Салон ни одной работы. Это не помешало ему поблагодарить критика в письме, отправленном из Ла-Рошели. Не для того ли он снова поехал туда, чтобы попытаться найти тот свет, который так восхитил его в работе Коро?

Затем Ренуар провёл несколько недель в Эссуа, а после этого решил, наконец, навестить Берту Моризо и Эжена Мане. Недавно они приобрели поместье в Мези, небольшой деревне на берегу Сены. Ренуару очень понравилось в Мези, он написал там «Цветы».В один из вечеров

Берта рассказала ему, что в июле приезжал Малларме и они вместе поехали к Моне в Живерни, расположенное неподалёку от Мези. Моне подарил Малларме одну из своих картин. Возможно, Берта рассказала Ренуару и о том, что Малларме отдал Дюран-Рюэлю единственный когда-либо сделанный им офорт, предназначенный для одной из его книг. А Ренуар, в свою очередь, сообщил Берте о намерении переехать. Это решение было принято Алиной. Ренуар рассказал, что посетивший их доктор Гаше обратил внимание на то, что маленький Пьер необычайно бледен, и пригласил Ренуаров отдохнуть в Овер-сюр-Уаз. Алина отказалась, опасаясь, что Ренуар будет постоянно беспокоиться за сына, если узнает, что тот разгуливает по берегу реки. На следующий день она с помощью одной из подруг нашла квартиру, сдающуюся внаём, в так называемом Замке туманов. А Ренуар решил также сменить мастерскую. Переезд состоялся в октябре. Он тут же сообщил всем свои новые адреса. Он снял мастерскую в Доме искусств в тупике Эллен, в двух шагах от авеню де Клиши. А жить Ренуары стали в доме 13 на улице Жирардон. Замок туманов расположился на пологом склоне у вершины Монмартрского холма, недалеко от крутого спуска к площади Фонтен-о-Бю. Чтобы избежать падения, этой тропинкой следовало пользоваться очень осторожно, особенно во время дождя. Лучше было идти по улице де Соль. От замка, построенного в XVIII веке, не осталось ничего, кроме деревьев, фруктового сада и зарослей шиповника. Квартира Ренуара была в последнем трёхэтажном доме, в конце аллеи. За водой нужно было ходить к фонтану. Зато у них всегда было свежее молоко, так как коровы, принадлежащие соседу, паслись рядом на холме Монмартр. Вскоре после переезда Ренуар убрал на чердаке перегородку и превратил его в мастерскую. Алина была очень довольна, так как маленький Пьер чувствовал себя теперь почти «как в деревне», да и сам Пьер Огюст Ренуар казался счастливым на новом месте.

Но в начале 1891 года, когда нависла угроза холодной зимы, Ренуар решил отправиться на тёплый юг. Он отказался от новой поездки в Алжир, так как считал, что это путешествие будет слишком утомительным для Пьера. В феврале Ренуар уезжает с женой и сыном в Тамари-сюр-Мер, где он снял виллу. По дороге он заехал в Экс-ан-Прованс. Он сообщил своему другу Полю Берару: «Я снова в Эксе, и эти места, которыми я уже восхищался, ещё больше очаровали меня. Экс — это чудо». В середине февраля ему написал один из сыновей Дюран-Рюэля, обеспокоенный отсутствием художника, и предложил поскорее вернуться. Ренуар ответил не сыну, а самому Дюран-Рюэлю: «Я хочу на этот раз полностью покончить с моими чрезмерными сомнениями и вернуться с большим числом работ». Чтобы успокоить Дюран-Рюэля и вселить в него уверенность, он добавляет два уточнения: «Я очень доволен всем и убеждён, что так будет и дальше» и «Я намерен вернуться с таким количеством работ, чтобы можно было сделать у Вас небольшую выставку в апреле. Здесь прекрасная погода, и я очень много работаю». Но две недели спустя, 5 марта, всё, казалось, снова поставлено под угрозу. В этот день он написал Берару: «Я больше не знаю, какой должна быть хорошая картина. Я всё время мечтаю о чём-то, что выше моих сил. Я никогда не умел оставаться в рамках моих возможностей. Честно говоря, я слишком стар для того, чтобы исправиться, я умру без покаяния; а в остальном я чувствую себя хорошо». Он снова пишет Дюран-Рюэлю: «Мне стоило большого труда прекратить свои сомнения и действовать решительно. Вот уже четыре дня, как мне стукнуло пятьдесят, и в этом возрасте продолжать искать уже, пожалуй, поздновато». 21 марта он отправляет холсты Дюран-Рюэлю. Ренуар уточняет, что именно он отправил в ящике, пересылку которого он сам не смог оплатить: «Там восемь холстов, два из которых не вполне удачные». Четыре дня спустя, обеспокоенный тем, что отправил неудачные работы, он снова пишет Дюран-Рюэлю: «Я добился прогресса и хотел бы вернуться, только когда буду вполне доволен собой», — и уточняет: «Работа пейзажиста даётся мне нелегко, но эти три месяца позволят мне добиться большего, чем год работы в мастерской. Затем я вернусь и смогу в мастерской воспользоваться результатами своих поисков».

Выставка, которую Ренуар планировал на апрель, не состоялась, потому что он всё ещё был в Лаванду. Его путешествие ещё не завершилось, так как в начале марта он решил остановиться в Ниме, где хотел увидеть «Мезон каре». 89 В конце апреля он обратился к Дюран-Рюэлю с просьбой прислать ему 100 франков, сопровождавшейся обещаниями, которые должны были обнадёжить торговца картинами: «Я привезу несколько этюдов. Мы решим в Париже, чего они стоят. Здесь я не могу их оценить. В любом случае я уверен, что добился прогресса и смогу продуктивно работать в мастерской».

89

Город Ним, с которым ни один город Франции не может сравниться по количеству и сохранности памятников античной архитектуры, называют французским Римом. «Мезон каре» («Квадратный дом») — древнеримский храм, согласно существовавшей над входом надписи, был освящён пасынками императора Августа около 1 года до н. э.

Картины, привезённые Ренуаром, произвели на Дюран-Рюэля хорошее впечатление, В июле тот, наконец, организовал выставку его работ, которая должна была состояться ещё в апреле. Но, возможно, эта задержка стала причиной того, что Дюран-Рюэль не уделил ей особого внимания. Этот факт вызвал беспокойство, в частности у Писсарро. 14 июля 1891 года он написал сыну: «У Дюран-Рюэля сейчас выставлены работы Ренуара 1890-1891 годов. Выставка не пользуется большим успехом, возможно, потому, что картины размещены в малых залах, тогда как главный зал занят выставкой американских художников». Какую игру затеял Дюран-Рюэль? Прошёл слух, что он был вынужден выкупить много картин за значительную сумму у одного обанкротившегося коллекционера. «И, по словам мисс Кэссет, 90 Ренуар, у кого он берёт все работы, всё время недоволен, так как вынужден писать картины, которые должны нравиться публике!» Подобный слух, распространившийся по Парижу, оставляет Ренуара равнодушным. Дело в том, что даже если он действительно пишет «картины, которые должны нравиться», то при этом старается, чтобы они в первую очередь доставляли удовольствие ему самому. Его также не особенно волнует и тот факт, что по поводу его выставки в прессе не появилось никаких серьёзных отзывов. Только молодой критик Альбер Орье взял на себя смелость объяснить своеобразие творчества Ренуара: «Он любит писать миловидных, румяных молодых женщин, красивых от природы… Его оригинальная и, возможно,

очень мудрая концепция “вечной женственности” вовсе не является у Ренуара следствием, сознательно вытекающим из скептицизма, приобретённого горьким опытом. Она мне видится более спонтанной, более наивной, более инстинктивной и тем не менее она всё-таки вытекает из некого скептицизма, но совсем не горького, не рассудочного, а весёлого и наивного…» Альбер Орье завершает свой анализ сравнением с XVIII веком: «Кто не хотел бы побывать в этом мире хорошеньких женщин, вечно улыбающихся, полуженщин-полудевочек, розовых, белых, голубых и светловолосых, наделённых всем, что необходимо в жизни, чтобы заставить поверить, что у них настоящее тело, что у них есть душа, что они могут нас понять, полюбить нас? И кто в их компании не вспомнил бы также очаровательных марионеток XVIII века, написанных Буше во всей их поверхностной красоте, в которых было гораздо больше сладострастия и намного меньше простодушия?»

90

Мэри Кэссет(1845-1926) — американская художница, последовательница импрессионизма. Подобно Берте Моризо, она была богата и независима и потому смогла посвятить себя живописи, считавшейся в те годы неподходящим для женщины занятием. (Прим. ред.)

Берта Моризо приглашала Ренуара в Мези, и он неоднократно посещал её в течение лета. В один из последних визитов он прибыл в сопровождении Алины, что несколько смутило хозяйку. Никогда с момента его встречи с Алиной десять лет назад и даже после их бракосочетания в 1890 году Ренуар не испытывал необходимости представить её друзьям, как будто стремился отделить личную жизнь от дружеских связей и профессиональной деятельности. Берта Моризо решилась поделиться с Малларме своим замешательством лишь осенью, написав ему: «Ренуар недавно снова побывал у нас, на этот раз без жены. Мне трудно подобрать слова, чтобы передать моё изумление при виде этой особы, настолько грузной. А ведь я, не знаю почему, представляла её себе похожей на женщин с картин её мужа». И Алина прежде была таковой… Но прошли годы… Это разочарование никак не отразилось на дружбе между Ренуаром и Бертой Моризо. Без всяких задних мыслей она написала ему: «Ваша фраза: “Я работаю и привыкаю стареть” — абсолютно моя. Если бы Вы всегда говорили вместо меня! Я не испытываю недовольство собой, но не стоит так говорить, так как это может принести мне несчастье».

Подобное суеверие не волнует Ренуара. У него есть более серьёзный повод для беспокойства: он ещё не готов к выставке своих работ, которую Дюран-Рюэль собирается организовать в мае 1892 года. В середине августа Ренуар вынужден отклонить приглашение Мюрера присоединиться к нему во время морского путешествия у острова Во. Чтобы принести извинения, он написал дочери Мюрера: «Я разорюсь, если не возьму снова палитру, хотя бы в мастерской. Вот уже больше месяца я не делаю ничего, и в деревне я сильно рискую продолжить это прелестное занятие рантье». В конце сентября — начале октября Ренуар всё же выбрался на несколько дней к Кайботту в Пти-Женвилье. Вернувшись в мастерскую, которая с января 1892 года располагалась на улице Эжесип-Моро, дом 15, он напряжённо работает всю зиму, чтобы подготовиться к своей новой выставке. Он отказался представить работы в галерее Буссо и Валадона на бульваре Монмартр, которую теперь возглавил Морис Жуаян, сменив Тео Ван Гога. Тем не менее Ренуар продал ему несколько холстов. Морис Жуаян предлагал также Писсарро и Моне выставить свои работы. Не означало ли это, что импрессионисты, наконец, стали привлекать внимание коллекционеров? 13 апреля 1892 года произошло печальное событие — скончался Эжен Мане, болевший уже многие месяцы. После его похорон Ренуар постоянно морально поддерживал вдову, Берту Моризо, вместе с самыми верными её друзьями — Дега, присутствовавшим у постели её мужа во время агонии, и Малларме.

Шестого мая 1892 года в галерее Дюран-Рюэля открылась большая выставка работ Ренуара, охватившая все периоды его творчества. Предисловие к каталогу выставки написал критик Арсен Александр. По случаю открытия выставки Ренуар дал обед в кафе «Риш», где по инициативе Клода Моне стали встречаться импрессионисты. Среди гостей присутствовали Моне, Кайботт и Дюре. Малларме направил приглашения на выставку нескольким важным персонам, в том числе своему другу Ружону, директору Департамента изящных искусств. Ружон по совету Малларме купил для государства одну из картин Ренуара — «Девушки за пианино», которая затем была помещена в Люксембургский музей. 12 мая Малларме направил Ружону благодарственное письмо: «От себя лично и по единодушному мнению всех окружающих позвольте поздравить Вас с тем, что Вы выбрали для музея эту картину, столь спокойное и непринуждённое творение зрелого мастера».

Ренуар очень взволнован оказанной ему честью. Он снова и снова возвращался к этому полотну, переделывал, пробовал различные версии, прежде чем отдал его, так как не был уверен, что картина, выбранная Департаментом изящных искусств, ему удалась. Тем не менее не ознаменовала ли эта покупка крутой поворот в отношении государства к импрессионистам? Не означало ли это, что они, наконец, займут то место, которое заслуживают? В Париже в мае 1892 года любители могли познакомиться с работами Сислея в Салоне на Марсовом поле, а также посетить выставку Берты Моризо в галерее Буссо и Валадона на бульваре Монмартр. Наконец, они могли увидеть 110 картин Ренуара в галерее Дюран-Рюэля на улице Лепелетье… Возможно, мнение любителей живописи не совпадёт с мнением Писсарро, выставлявшим свои работы в этой галерее несколькими неделями ранее: «Вчера я видел выставку Ренуара. Сколько прекрасных картин, но они не так удачно представлены, как мои. Так много холстов, слишком много». Их действительно было очень много, но Дюран-Рюэль не отказал себе в удовольствии продать целый ряд работ… Выставка пользовалась большим успехом. А Ренуар смог, наконец, совершить путешествие в Испанию, о котором мечтал уже несколько лет.

Ренуар отправился в Испанию с одним из наиболее горячих своих поклонников, коллекционером Полем Галлимаром. Он предоставил для выставки у Дюран-Рюэля три картины Ренуара. В декабре 1889 года он впервые купил одну из работ художника — «Белокурую купальщицу II»,написанную в 1882 году. Поль Галлимар, богатый библиофил, чуть старше сорока лет, коллекционировал живопись. Портрет его жены Люси, написанный Эженом Каррьером, был представлен на Всемирной выставке 1889 года. Галлимар познакомился с новой живописью на вернисаже выставки Моне и Родена у Жоржа Пти. По словам Жюля Шере, когда он появился на обеде, устроенном по случаю вернисажа, «его лицо, красное, без бороды, с усами, было похоже на пион, в центр которого воткнули человеческий нос». Крупное состояние Галлимара не помешало ему просить Ренуара, чтобы тот уступил ему картины по более низкой цене, чем у Дюран-Рюэля… Ренуар не упрекал его в скупости. Между ними возникла своеобразная дружба. 9 августа 1892 года журналист «Л’Эклер» упомянул о путешествии, которое совершили Ренуар и этот «хорошо известный любитель оригинальных и искренних художников». Они не раз путешествовали вместе. А Галлимар продолжал коллекционировать работы Ренуара. К 1903 году в его коллекции насчитывалось 16 полотен художника.