Репетиция Апокалипсиса
Шрифт:
— А я что, — прищурился Никонов, — похож на бесплатного раздатчика?
— Да не, брат, — решил сойти за своего длинный, — ты на киллера похож, — и оба стражника хохотнули.
Шлагбаум поднялся. Поравнявшись с длинным, Никонов через открытое окно шепнул ему:
— Никому не говори… Про киллера.
Тот растянул рот в улыбке понимания. Припарковав машины, тут же ринулись в корпус с хозяйственного входа.
— Ещё раз я дурак! Надо было сначала сюда ехать. Надо было людей вооружать, — ругал себя Никонов.
—
На входе их встретил раздосадованный Макар. Он был весь растрёпан, камуфляж в двух местах порван, сальные сосульки давно немытых волос падали на поцарапанное лицо. Кисти рук были в засохшей крови…
— Ты почему их не убил?! — с порога спросил он Никонова.
— Ну… это всё-таки люди… — смутился Олег.
— Какие люди? Слепой, что ли? Это уже бесы. Самые настоящие!
— Ты… это, — остановил его Никонов, — с утра уже сколько принял?
— Столько, сколько обычно. У меня что — белая горячка просматривается? Иди и пристрели их, потом меньше будет работы. Бесплатные ритуальные услуги гарантирую. Ну?
— Да остепенись ты.
— Автомат мне дай, сам застрелю.
— Ты же вроде как философ?
— Я играющий тренер, понял? — Макар был окончательно раздосадован. — Сейчас сам всё увидишь. Оружие с предохранителя снимите, миротворцы… — зло предупредил он.
— Анна где? — спросил в спину Никонов.
— В Караганде! Не видел я её.
— А Пантелей? — спросил Эньлай.
— Его, как единственного врача, привлекли к общественно-полезным работам. Дашу вот… захватили.
— Куда?
— Они всех женщин детородного возраста собирают до кучи для общего пользования. Трудно догадаться было?
— Так, стоп! — сам себе и всем остальным дал приказ Никонов. — Стоп! Надо подумать…
— Некогда думать, вот этим думать надо, — указал на ствол Макар. — Пошли быстрее, там человек умирает.
— Какой человек? — спросил Тимур.
— Да вон, подранок Никонова. Аллигатор. За Пантелея заступился, а они ему ноги прострелили, руки-то уже прострелены. Похоже, в бедренную артерию попали.
— Жгут наложили?
— Да сделал я всё, сколько успел, — Макар двинулся дальше, — они их закрыли, Пантелея связали, часового выставили. А кровь до конца остановить не удалось. Умрёт там парень, пока вы тут гуманизмом занимаетесь.
На втором этаже Макар жестом всех остановил. Шёпотом сообщил:
— Там, у ординаторской, дылда стоит с акээмом. Решайте, сразу его валить или по-тихому, чтоб пока без лишнего шума.
— Без шума — всегда выигрышнее, — решил Никонов.
— Я сделаю, — предложил Эньлай.
— Давай я, — загорелся Тимур.
— Я сделаю тихо, — твёрдо и уверенно сказал Эньлай и отдал автомат Макару.
Никонов утвердительно кивнул: делай.
Эньлай, придав своему азиатскому
— Чё надо? Кто такой?
— Меня из столовой послали, смотрю, куда обеды доставлять.
— А-а-а, — потянул охранник.
— Туда надо? — указал на дверь за его спиной Лю, подойдя ближе. — Сколько туда надо?
— А хрен его знает, — озадачился охранник, и это были его последние слова, потому что Лю невероятно резким движение рванул цевьё автомата левой рукой в сторону, а ребро правой ладони буквально всадил в горло противника. Тот беззвучно рухнул.
— Красиво, — оценил вышедший из-за угла Никонов, готовый подстраховать в любой миг.
— Разве смерть — это красиво? — философски спросил Эньлай.
— У меня поговорка такая… С войны…
— Да не… Красавчик! — подтвердил мнение Никонова Тимур.
— Я раньше никогда этого не делал, — признался Лю, — так, теория…
— Хорош! Вы ещё панихиду ему сладьте… — зло прервал Макар и ринулся в дверь ординаторской.
Картина, представшая вошедшим, ужасала. На полу в огромной луже крови, привалившись спиной к дивану, сидел Лёха, глаза его были полузакрыты. Рана на ноге была перевязана резиновым больничным жгутом, но из-под него заметно сочилась кровь. На диване, связанный по рукам и ногам, сидел Пантелей. Он смотрел абсолютно пустым взглядом в никуда. Галина Петровна плакала в кресле, к которому её привязали скотчем.
— Чтоб вам!.. — выругался Никонов и бросился разрезать жгуты, которыми стянули Пантелея.
Тимур стал освобождать Галину Петровну. Макар же, опустившись в лужу крови, стал осматривать рану Лёхи.
— Не лезь, — тихо попросил, почти прошелестел Аллигатор. — Поздно уже, холодно вот сильно.
— Да брось ты! Щас что-нибудь придумаем! — не унимался Макар.
— Ты себя или меня обманываешь? Брось, говорю. Доктор, — из-под бессильных век Лёха покосился на Пантелея, — почему Ангелов не слышно? Я же за доброе дело умираю, правда?
— Правда, — Пантелей склонился над Лёхой, прилаживая к руке тонометр, — Галина Петровна, растворы… что-нибудь… несите…
— Доктор, да уймись ты… — шептал Лёха, — лучше передай Саженю, слышишь? Передай, как я умер. Пусть пацанам скажет. Ладно? И дайте попить…
Тимур схватил со стола графин и наклонил его к губам Аллигатора. Лёха сделал несколько глотков, глаза его просветлели, он даже смог обвести всех взглядом и сказать:
— Никогда не думал, что вода такая вкусная…
Дальше не было никакой агонии, ни судорог, он просто остался смотреть в этот мир последним благодарным взглядом. Пантелей отбросил ненужный тонометр и тихо заплакал. Рядом всхлипывала Галина Петровна.