Репортажи из шестого тысячелетия
Шрифт:
Но главные вопросы сводились к следующему: можно ли научить самостоятельно мыслить человека, который не научился самостоятельно и систематически работать? Можно ли вносить разнобой в общее образование? Нужно ли воспитывать в детях убеждение, что в жизни выживают сильнейшие?
В другой теледискуссии родители и директора школ спорили о политизации израильской школы. По закону 1953 года большинство в 75 процентов обеспечивает родителям возможность выбора желательного для них идеологического воспитания детей. Но до недавнего времени этот пункт закона не соблюдался. В свое время Давид Бен-Гурион стремился сделать школьное образование единым, однако под давлением религиозных партий согласился на создание отдельной системы религиозных школ. Религиозное воспитание оказалось
В ходе дискуссии один из родителей похвалялся тем, что его дети уделяют много времени изучению арабского языка, проблеме взаимоотношений с арабами, актуальным политическим новостям, тематическим экскурсиям «по местам боевой славы». Причем эти экскурсии никогда не совершаются на «оккупированные территории».
Другая участница передачи (мать четверых детей) категорически возражала против влияния партии Труда на школьную жизнь, а директор хайфской реальной гимназии настаивал на необходимости «политического образования, без которого у нас будет полный хаос». Но, видимо, речь идет не столько о политическом, сколько о партийном воспитании, и не будущих граждан, а будущих избирателей, в связи с чем один из депутатов Кнессета предложил проект закона, запрещающего навязывать школьникам определенную идеологию.
Сегодня осталось уже мало школ, где проводятся регулярные политинформации, и по большей части детей стремятся приучать к самостоятельному выбору политической ориентации.
Не меньше споров, чем система образования, порождает сегодня израильский киббуц.
Упоминание о киббуце вызывает у разных людей разные ассоциации. Одни представляют себе идеальную коммуну, трудовое сообщество счастливых членов коллектива. Другие не представляют себе, как можно жить коллективом и на всем готовом, а не пробиваться в жизни самому, проявляя свою индивидуальность. Третьи с ужасом отмахиваются от киббуца, вспоминая колхоз, трудодни и общие собрания. Четвертые мечтают о сельской глуши в сочетании с современным комфортом.
Киббуц, конечно, не колхоз. Такое понимание киббуца можно рассматривать только как курьез. Понять, что такое киббуц, едва ли возможно, не зная, когда и кем он был создан.
В революционную эпоху начала нынешнего века в Палестину приехали идеалисты, мечтавшие, как им и положено, об идеальном образе жизни, и построили закрытое общество, но в отличие от своих предшественников киббуцы кормили и продолжают кормить всю страну, хотя в них живет всего три процента населения.
В последнее время широко обсуждается вопрос о том, почему киббуцное движение охватил кризис и молодое поколение не хочет продолжать дело отцов. Вероятно, прежде всего суть в том, что ни идеализм, ни идеалы не передаются по наследству и что было идеалом для отцов не обязательно остается таковым для детей, а уж потом имеют значение и те перемены разного характера, которые со временем произошли в жизненном укладе киббуцов.
Шестеро киббуцников (в том числе и бывших) пришли в телестудию разобраться в интересном и важном вопросе: каково быть не такими, как остальные, в сегодняшнем киббуце?
Перед началом дискуссии был показан отрывок из нового израильского фильма «Аталия», рассказывающего о судьбе молодой вдовы, пытающейся строить личную жизнь вопреки нормам киббуцной жизни.
Пример, видимо, не очень специфичен для киббуца, потому что молодой вдове плохо и трудно и в городской жизни.
С другой стороны, не только «инаким» приходится вести ежедневную внутреннюю и внешнюю борьбу индивидуума с коллективом. Индивидуум зависит от коллектива и не может навязать ему свою волю, но обратное возможно, и такое положение вещей приемлемо далеко не для всех. Но, когда оно вызвано «духом времени», его легче переносить, чем когда оно идет вразрез с ним.
Английский писатель Джордж Микеш посетил Израиль в 1949 году, и его описание тогдашнего киббуца и сегодня не утратило актуальности. «Людей нашего мира, включая киббуцников, — пишет Микеш, — можно грубо разделить на две категории: на тех, кто подходит для киббуцной жизни, и тех, кто не подходит. Подобное разделение имеет
Посещая обычный киббуц, вы видите там все, что ожидаете увидеть в сельскохозяйственном поселении: поля, коровники, конюшни, птицефермы; дома и бараки; столовую, читальные залы, ясли и школы; конторы, гаражи и мастерские. Все эти киббуцы были основаны людьми, которые поселились на большом или малом куске пустоши, болота или на скалистом холме и начали копать, осушать и очищать его обычно без необходимого оборудования. Эта борьба против недоброй и скаредной природы потребовала многих жертв, в том числе и в прямом смысле слова. Киббуцники были подлинными пионерами Палестины, они были вовлечены в интересный и удачный социальный эксперимент. Этот эксперимент все еще оказывает большое воздействие на жизнь киббуцников.
Разница между богатым и бедным киббуцами так же очевидна, как и разница между богатыми и бедными людьми. Процветание киббуца, как правило, но не всегда, пропорционально его возрасту». [50]
Теперь у киббуцников есть свои домики с телевизорами, магнитофонами и даже видеомагнитофонами, и не нужно больше собираться в «Красном уголке». Наемные рабочие-арабы и большое число зарубежных добровольцев привели к тому, что появилось разделение на «черный» и «белый» труд. Нееврейские добровольцы внесли сумятицу в умы киббуцной молодежи, познакомив ее с алкоголем, наркотиками, «диско», свободной любовью и прочими атрибутами «сладкой жизни».
50
Д. Микеш «Молоко и мед» (на англ. яз.), изд. «Вингейт», Лондон, 1949 год.
Киббуц по-прежнему берет на себя все материальные заботы о своих членах, и у них нет ни «перебора» в банке, ни счетов за электричество, ни боязни за завтрашний день, а достаточное ли это вознаграждение за утрату стимула пробиваться в жизни своими силами и возможность принимать самостоятельные решения — решает каждый отдельный человек.
За свою демократию Израиль, в частности, расплачивается таким явлением, как забастовки.
В одном только 1989 году в Израиле было проведено 109 забастовок, в которых приняли участие 209.000 человек и во время которых было потеряно 224 рабочих дня.
Вот что пишет о забастовочной борьбе сатирик Кишон в статье «Анатомия забастовки»:
«Бастовать трудно только в первый раз. Потом все идет как по маслу. Человек по природе своей опасается конфликта с работодателем, прессы, общественного бойкота. Но, после того как забастовщик-новичок „прыгнул в холодную воду“, ему кажется, что там даже приятно.
Более того, отношения с работодателем резко теплеют под радостное чоканье бокалами и горячие объятия, которыми сопровождается достигнутый компромисс. И те израильские рабочие и служащие, которые по какой-либо причине еще не бастовали, чувствуют себя крайне неловко. Забастовкой добиваются лучших условий работы, повышения разряда, добавления к отпуску нескольких полностью оплачиваемых дней или недель. При „социал-банковских“ режимах вроде нашего нельзя найти ни малейшей зацепки для осуждения забастовки как таковой. Врачи, медсестры и техники-рентгенологи очень ее рекомендуют.
Однако в первый раз бастуют не по тем убедительным причинам, которые были перечислены выше. Первая забастовка происходит потому, что бастовали в смежной области труда.
У Гистадрута, обладающего большой силой и чиновничьей армией, двойная задача: рабочие требуют от него поддержать их забастовочную борьбу, а правительство, со своей стороны, ожидает от него борьбы против забастовок. Гистадрут оправдывает доверие обеих сторон, честно выполняя обе возложенные на него задачи».
В 23-й главе «Бытия» рассказывается, как праотец Авраам купил для почившей Сарры пещеру Махпела за «четыреста шекелей серебра». В 1980 году шекель возродили, и он стал предметом национальной гордости: после четырех тысяч лет в еврейском государстве в ходу та же самая монета, которой пользовался Авраам!