Репортёр
Шрифт:
– Конечно, – без всяких эмоций ответила Марта, – я очень люблю свою работу. И дорожу своей работой.
– А вчера вечером, когда вы… Ну, когда там, в парке… Вы были на работе?
– Конечно, нет. Я шла домой.
– Вот видите! Ведь вы могли пройти мимо? А не прошли. Снова стали сестрой милосердия. Потому что любите свою работу не только на работе, но везде и всегда. Так и я – репортер везде и всюду, даже на отдыхе. Кроме того, в моей профессии многое решает случай. Самое интересное в жизни репортера случается совершенно неожиданно, внезапно, поэтому надо
– О, так вы папарацци? Бульварная пресса? Охотник за сенсациями и скандалами? Однако, у вас грязная работа.
– Нет, Марта, я занимаюсь экстремальной журналистикой.
– Что? – Марта тут же насторожилась. – Вы экстремист?
Алексей снова добродушно рассмеялся:
– Не экстремист, а экстремал.
– Spatne rozumim, co to znamena.[15] Я плохо понимаю вас.
– Я работаю там, где опасно. Понимаете? Там, где воюют, где происходят катастрофы, аварии, разные несчастья и беды. Туда посылают работать специальных репортеров.
Марта на мгновение задумалась.
– Но ведь это очень опасная работа. Наверное, вам за нее хорошо платят?
– Когда как, – серьезно ответил Алексей. – В зависимости от того, кто заказывает информацию. Ведь хорошо сделанная новость – это тоже товар. А товар надо уметь не только хорошо сделать, но и хорошо продать.
– Новости про войну – это плохой товар. Я не люблю такие новости. Это плохие новости. И все, кто делает эти новости – это люди жестокие. Я так думаю. Простите. Показывать смерть, кровь, слезы… Что в этом хорошего?
– Может, вы и правы, Марта, – в задумчивости сказал Алексей. – Но люди должны знать, что такое война. Фильмы показывают войну в ореоле некой романтики, приключений, как чье-то геройство. А мы, репортеры, показываем войну такой, как она есть: раненых, убитых, калеченых... Показывать войну – плохая эстетика, согласен с вами. Это не то что снимать эротику или работать в рекламе. Но наша работа тоже нужна. Чтобы у людей появилось отвращение к войне. На войне много грязи. И в окопах, и вообще… Правда о войне – не под заказ, а настоящая, какой мы видим в объективе – очень страшная. А для тех, кто делает войну – это бизнес. Но тоже грязный.
– Тогда чем ваша работа есть для вас? – Марта быстро взглянула на Алексея. – Бизнес? Деньги? Слава?
– Нет, – усмехнулся он. – Я не хотел бы получить награду от тех, кто делает войну. Тем более такую славу. Хотя, признаюсь, за мою работу мне обычно неплохо платят. Как профессионалу. Но для меня не это главное.
– Что же? Азарт? Адреналин?
– Нет. Просто у меня к войне счет.
– Spatne rozumim, co mate na mysli.[16]
– Не знаю, поймете ли вы меня, Марта. Вы живете в маленькой, очень красивой, тихой стране. А я родился и вырос в другой стране: очень большой, огромной, богатой и в то же время бедной. Даже нищей. Вся история моей страны – это история войн. То на нас нападали со всех сторон, то мы куда-то лезли… Как бы вам это объяснить попроще…
– О, чехам это хорошо знакомо! Можете ничего не объяснять.
Марта кивнула в знак того, что все поняла.
– Так вот, то на нас кто-то,
Алексей посмотрел Марте в глаза и тихо спросил:
– Вы можете прожить без родины?
– Без родины? – удивленно посмотрела на него Марта. – Как это? Моя родина маленькая, но это моя земля. Я тут родилась и никакой другой не желаю.
– А у меня нет родины, – вздохнул Алексей. – У меня ее забрала война. Поэтому я воюю с войной. У меня к ней свой счет. Особый…
– А что это за родина? – осторожно спросила Марта. – Я знаю Советский Союз, знаю Россию. Разве вы не русский, пан Соколов?
– Русский. Но я родился там, где кроме русских живет много других народов. На Кавказе.
– Pockejte,[17] – Марта пыталась вспомнить то, что знала про этот далекий для нее край. – Кавказ… Это, если я не ошибаюсь, горы, вино, Сочи, Черное море, какие-то курорты… Так? При чем тут война?
– При том, что кроме Сочи, вина и солнечных пляжей на Кавказе есть еще и Чечня…
В глазах Марты мелькнул испуг.
– Вы хотите сказать, что вы...
Алексей поспешил улыбнуться:
– Моя родина была ничуть не хуже вашей. Такая же маленькая, красивая, зеленая. Красивые высокие горы. Красивые люди. Война все изменила…
Он снова вздохнул.
– Как странно, – Марта тоже вздохнула, о чем-то вспомнив.
– Что странно, Марта?
– Все… Чечня, война, вы… Я мало знаю обо всем этом. Какие-то террористы, бомбардировки… Город весь в руинах. Страшно… Помню, как по телевидению показывали людей, которые прятались в подвалах. Кругом все горит, бомбы, много убитых, раненых, а они сидят в подвале. Ждут помощи. Я тогда плакала… Не могла понять, почему такая жестокость в наши дни. Зачем эта война? Еще я думала: какое счастье, что моя страна находится далеко от всего этого. Но все равно было жалко тех людей… И вот теперь вы… Оттуда… С той страшной войны…
Они оба немного помолчали.
– Марта, мне очень неловко после всего, что произошло, – Алексей безуспешно сделал попытку приподняться. – Я уйду сразу, как только смогу встать. Может, даже сегодня. Простите ради Бога…
Марта посмотрела на своего гостя и усмехнулась уже без всякой злости.
«Русский шпион в моей постели. С ума можно сойти!».
В это время зазвонил ее мобильный телефон, который она оставила в прихожей. Звонила Марцела. По ее радостному: «Привет, подружка!» Марта сразу догадалась, что у той было все в полном порядке.
– Марта, – кричала она от радости в трубку, – я тебе не могу описать, как тут все здорово! Такие классные ребята! В общем, все блеск. Мы заночуем в отеле, а завтра к вечеру я вернусь. Не волнуйся. А ты как? Выпроводила своего пьяницу?
Марта вздохнула, думая, как лучше объяснить ту ситуацию, в которой она оказалась.
– Марцелка, об этом по телефону не расскажешь.
– Не поняла, – та старалась перекричать гремевшую где-то рядом музыку. – Какие-то проблемы с полицией?
– Нет, с полицией проблем никаких. Проблемы с самим русским.