Рерайтер
Шрифт:
Надо будет узнать, кому еще поручат производство цветной фотобумаги и попробовать пропихнуть другую технологию, с замещением цветных фотографических красителей на более стойкие. А то, наши фотографии быстро теряют краски, выцветают, даже находясь в фотоальбомах.
* * *
Ой, умора. От чего бежал, к тому и прибежал. У нас заболел учитель литературы, так-то я ее не сильно уважал, уж сильно она налегала на идеологическую составляющую на уроках, только что в историю партии не лезла, поэтому,
— Климов? — Удивилась она, увидев меня. — А я думала, ты бросил школу.
— Нет, Анна Андреевна, — нейтрально отзываюсь я, помня о том, как она ко мне относилась.
— А что так? Помнится, ты прилежностью тогда не блистал. — Её глаза резко сузились, когда она заглянула в классный журнал.
И понятно от чего, ведь там оценки резко отличались от того, что она помнила, а если учесть, что отношения у меня с ней тогда были далеки от нормальных, то мне сразу стало ясно — будет гадить, ибо она тем и отличалась от других преподавателей, что не прощала обид. И что теперь делать? За оставшееся время она наверняка найдет к чему придраться и, несмотря на то, что ей тоже может прилететь за снижение успеваемости, будет сильно занижать мне оценку. Немного подумав, я решил, что не стоит снова с ней вступать в конфронтацию, просто надо не дать ей этого сделать. А как? Да очень просто, тяну руку.
— Что тебе Климов? — Ухмыляется она. — Хочешь свои знания мне продемонстрировать?
— Анна Андреевна, разрешите отлучиться в туалет.
— Прихватило так, что вытерпеть не можешь?
— Не могу, — «честно» признаюсь я, и в классе раздается хихиканье.
— Ну что ж, сходи, если не в терпёж. Только не долго, надо посмотреть, как ты готов к экзаменам.
Угу, хрен ты посмотришь, я не за тем отпрашивался, считай, ты последний раз имеешь счастье лицезреть меня на уроке. Естественно быстро у меня с туалетом не получилось, а вот с медицинским кабинетом очень даже. Так что когда прозвенел звонок, я уже находился около класса со справкой на руках.
С учительницей встречаться не стал, незачем мне с ней отношения выяснять, она и так догадается, какую хитрость я придумал. Поэтому нашел укромное местечко где дождался, когда она покинет класс и, показав справку старосте, нашей «в каждой бочке затычке», спокойно покинул класс. Оценки мне сейчас без надобности, а к контрольному сочинению она побоится сильно придираться, там не одна она будет оценивать.
Однако я недооценил коварства моего бывшего преподавателя:
— Климов, тебя к директору после уроков вызывают, — сообщила мне Тряпкина, на следующей неделе, — зря ты с «русичкой» спорить стал.
«Русичка» это в ее понимании учитель литературы, видимо по старой привычке.
— Спорить? — Удивляюсь я. — Это когда я успел?
— А почему тогда на ее уроки не ходишь?
— Так я бы с удовольствием пошёл, — развожу
— Диарея у него начинается, — хмыкнула староста, — боишься оценки свои испортить.
Хм, а девочка вовсе не дура, думаю и другие уже в курсе, в чем причина моей болезни. Но как-то учительница быстро среагировала, я она только к контрольным спохватится.
Ладно, раз вызывают, сходим, Иван Петрович мировой мужик в обиду меня не должен дать, он «играющий тренер», преподает историю, и в отличие от моего недруга показатели успеваемости для него не пустой звук. Но после уроков сразу в кабинет директора не поперся, выждал еще десять минут и только потом потихоньку двинулся в нужном направлении.
— Андрей, что за дела? — Нахмурившись, спросил меня директор. — Почему ты пропускаешь уроки?
Тяжело вздыхаю и смотрю в сторону учительницы, которая сидела напротив директора с каменным лицом:
— Так Иван Петрович, болею я. Вот не понимаю что происходит, на других предметах нормально сижу, а как урок литературы должен начаться, так сразу живот прихватывает.
— И так пять раз подряд? — Сквозь зубы выдавливает из себя учительница.
— Угу, — подтверждаю, смотря в пол, — в классе уже все смеются, даже стыдно в школе появляться.
— Ты, Климов, дурачка из себя не строй, — взрывается учительница, — ты специально на уроки не ходишь, чтобы свою лень не демонстрировать.
— Подождите, Анна Андреевна, — встрепенулся директор, — Климов отличник, и оценки у него в журнале только пятерки, не может он «бояться».
— Не знаю какой он здесь сейчас отличник, ни разу не представилась возможность убедиться в его знаниях, а раньше он у меня выше тройки не получал.
— То есть как не получал, — сразу зацепился Иван Петрович, — вы раньше его учили?
— Да, он же к вам из тридцать первой школы перевелся. А там он не только к учебе был равнодушен, но и поведение у него было отвратительным, постоянно пререкался с учителями, самовольно уходил с урока. Смотрю, он и здесь продолжает так себя вести.
— Хм. — Директор с удивлением посмотрел на меня. — Что-то я не слышал жалоб от наших педагогов на поведение Климова. А когда он с вами пререкался, если вы говорите, что он ни разу на ваших уроках не присутствовал?
— Нет, здесь он еще не успел свой характер показать, — задрала она нос, — иначе я бы его сама из класса выгнала.
— Понятно. — Самый главный педагог в замешательстве почесал затылок, и посмотрел на меня. — Так говоришь, у тебя живот прихватывает на уроке литературы?
— Нет, не на самом уроке, а перед ним, — поправляю его, — и ничего сделать не могу.
— А что врач на это говорит?
— А что в медпункте скажут, — пожимаю плечами, и достаю справку, которую выклянчил у врача, — расстройство желудка, вроде как нервное.
— Ишь, на нервной почве, — едко усмехнулась учительница, — думаешь отговорку нашел? Ты как сочинение на контрольной писать будешь, если ничего не знаешь?
— Напишу, — пожимаю плечами, — писал же до этого.
— Не верю. — Зло бросает она. — Это ты здесь всех обманываешь, а меня не проведешь.