Решальщики. Перезагрузка
Шрифт:
— Че-его?!
— Того самого. Короче, Шнобель, ты едешь или где?
— Ититская сила! Леонид Николаич, ты?
— Я-я! Давай, рожай быстрее! Здесь стоянка запрещена!
Потрясенный нежданно-негаданной встречей Шнобель запрыгнул на «первую парту», шумно хлопнул дверцей, и «девятка» сорвалась с места. Тут же впрочем застыв на мигающем зеленом — бывший старший следователь Купцов всегда относился к ПДД с большим пиететом, нежели к УК.
— Очуметь! — потрясенно выдохнул Шнобель. — Уж кого-кого, но чтобы к тебе, Леонид Николаич, вот так вот подсесть! Что, халтурим
— Служим бомбилой во время свободное от халтур, — нехотя скорректировал Купцов.
— Да ты чё?!! — Изумление Шнобеля было абсолютно искренним. — Неужто и эдакую святую душу из органов попросили? Вот зверье!.. Оборотни в погонах они и есть!.. Но ты, Леонид Николаевич, не переживай. Такие как ты — они…
— Хорош мне тут горбатого лепить! Между прочим, этой самой святой душе о 2006 годе ты, помнится, обещал по выходе с зоны в кису насыпать?
— Побойся бога, Леонид Николаевич! Я и слов-то таких отродясь не слыхал — «в кису насыпать». Откуда такой вульгаризм? Ты меня явно с кем-то спутал.
— Может, и спутал, — равнодушно пожал плечами Купцов. — Разве всех вас, имя которым легион, упомнишь?
— Курить-то у тебя на борту можно? — спросил яркий представитель «легиона», некогда специализировавшийся на кражах со взломом.
— Валяй. Желание клиента — закон.
— Охренеть! Кому сказать — не поверят!
— Потому лучше и «не говори никому — не надо»… Сам-то как? Чем теперь занимаешься?
— Да так. Кручусь поманеньку, — уклончиво ответил Шнобель, прикуривая. — В малом, так сказать, бизнесе.
— Отчего же в малом? Большому кораблю, как известно…
— Угу — большая торпеда… На фиг, на фиг: «Титаники», они, сам знаешь, плохо кончают.
— Ну, положим, тебе до «Титаника» как до лунного серпа.
— Обижаешь, начальник! Я, между прочим, сейчас с самим Хоботом работаю!
Взыгравшее тщеславие Шнобеля, походя, сдало-таки текущие пароли и явки. Другое дело, что прорыва искренности Купцов все едино не оценил. Отныне подобного рода информация была для него и бесполезна, и безынтересна.
— О чем и толкую: целого слона ты всё едино не потянешь. Только — частями.
— Да ты чё? Ты действительно за Хобота не слышал?! Хобот — это имя знаменитое! Слово у него густое.
— Не-а, не слышал.
— Во блин! А еще бывший следак! Как же ты тогда в наших коллективах разбирался?
— А я и не разбирался! Когда мог — сажал, если за дело. А не мог — не трындел, что нам мало платят, а суд выпускает.
— Тоже позиция, — подумав, согласился Шнобель. — Ладно, будет как-нибудь время, я тебе разжую. Ведь даже попы изучали марксизм-ленинизм, так что и тебе некоторое будет полезно.
— Ага, интересное сотрудничество может получиться… Тебе у вокзала где?
— О! За разговорами и не заметил, как долетели. А вот прямо здесь, если можно.
— Отчего же нет? Я же говорю: желание клиента — закон.
Купцов свернул на Лиговку, зачалился у пешеходного перехода. Шнобель удовлетворенно крякнул, вытащил из внутреннего кармана увесистый лопатник и заслал на «торпеду» две сотни.
— Мерси!
— Не
— Хм… А я думал, это шутка такая.
— С деньгами не шутят.
— Ну ты, Леонид Николаевич, и крохобор, — хмыкнул Шнобель, докладывая еще одну сотню.
— Уж если кто из нас крохобор, так это ты, — заметил Купцов, пряча деньги.
— Это еще почему?
— В последнюю посадку семь эпизодов взял, а от восьмого отбрыкивался аки конь ретивый.
— А восьмой гоп-стоп не мой. Я там не при делах был. Зуб даю!
— Да знаю я. Просто, где семь — там и восемь. С тебя одно — спрос, а людям какое-никакое удовольствие доставил бы.
Шнобель выбрался из машины, хрюкнул довольно:
— На моей земле, Леонид Николаевич, тоже действует правило: удовольствие я доставляю только бабам… Все, счастливо! Мерси за доставку… А за лекцию по марксизму-ленинизму ты все-таки подумай!..
…Шнобель резво затрусил по пешеходному переходу в сторону вокзала — похоже, и в самом деле опаздывал на поезд. А вот настроение Купцова, менее чем за пять минут приподнявшегося на десять литров бензина, резко испортилось.
В принципе, за месяц с куцым хвостиком безработицы Леонид Николаевич уже более-менее пообвыкся со своей таксистской долей и теперь относился к ней скорее с юмором. Потому что иначе нельзя. Иначе свихнешься или начнешь заливать глаза водкой. Потому что бомбежка (тем паче ночная) — это своего рода особый жанр, требующий незамутненности сознания и крепких нервов. Ибо хорошо еще, когда половину (а то и много больше) пассажиров составляют уроды всех мастей: наркоманы, проститутки обоих полов, приблатненная шелупень. Почти каждый ночной пассажир оставляет в салоне благоухание алкоголя, а то и ацетона…
Однако нынешняя мимолетная встреча с бывшим крестником из недалекого следацкого прошлого неприятно разворошила-разбередила душу. Посему Леонид Николаевич решил, что на сегодня пора сворачивать незарегистрированную частно-предпринимательскую деятельность, возвращаться домой и в кои-то веки накатить по-взрослому. Если, конечно, Ирка в очередной раз мозгу не запилит…
5 мая 2011 года, чт.
Утро традиционно началось с отвращения. На этот раз не к чему-то конкретному (к себе, к водке и т. д.), а — в общем и целом. Да, именно так — просто с ОТВРАЩЕНИЯ. Равно как с традиционной мантры «на-до — тор-мо-зить».
«Нужно тормозить, — сказал сам себе Петрухин. — Нужно тормозить и подвести какие-то промежуточные итоги».
На само «подведение» времени ушло немного. Итоги оказались таковы: за два последних месяца он едва не убил своего товарища (а если говорить прямо, не лукавя, то хуже чем убил) и оказался проклят его женой. Женщина, которая его любила, ушла к другому. Он потерял работу… Потерял то последнее, за что мог бы зацепиться и выплыть.
Именно теперь, когда он потерял работу, Петрухин вдруг осознал, насколько она была важна для него.