Решающий поединок
Шрифт:
— Они ж тебя сломают. Бросай ты свой спорт, сыночек, — упрашивала меня тогда мать. — Посмотри на свои уши, на что они похожи! Их как будто корова пожевала.
Она надеялась, что нашла убедительный аргумент. Хрящи ушных раковин у меня к тому времени действительно были поломаны.
— Так они ведь уже сломаны, самое страшное позади.
Но мама стояла на своем. Оттого-то на соревнования приглашать ее я не рискнул. Хватало отца. Судья он был, пожалуй, самый строгий. И сейчас впервые пришел на соревнования, где мне предстояло держать экзамен, свой первый серьезный борцовский экзамен.
Утром была проведена жеребьевка. По воле судьбы сборная команда Москвы, за которую я выступал, встречалась вечером с борцами РСФСР. А это значило, что мне предстояло
На Римской олимпиаде Савкуз не стал чемпионом из-за самонадеянности. Перед финальным поединком с Вильфредом Дитрихом из ФРГ у него не было штрафных очков. А это по нашим борцовским меркам давало ему все шансы на чемпионский титул. С Дитрихом они встречались и раньше. Чаще всего их поединки заканчивались вничью. Что могло изменить исход схватки в Термах Каракаллы, где проходили олимпийские соревнования борцов?!
Первые шесть минут поединка истекали. Савкуз держался молодцом. Вильфред не смог выиграть у него ни одного балла и, видать по всему, уже смирился с серебримой медалью. Арбитр подбросил вверх диск. Он упал на ковер синей стороной. А это значило, что первым в партер становится Дитрих. Чтобы не попасться на контрприем противника, Савкуз делал вид, что пытается атаковать, сам же обрабатывал только руки Дитриха, старался измотать соперника. Так делали до и после него многие. Нехитрая сама по себе тактика приносила обычно неплохие плоды: если руку обрабатывает мастер, то она немеет, теряет силу. А Дзарасов проделывал подобные трюки неплохо. И когда через три минуты борцы поменялись ролями — в партер попал Савкуз, — Дитрих первую минуту ползал по нему громадной сонной мухой. Ситуация получалась презабавная. А после того как Вильфред, пытаясь оторвать от ковра советского тяжеловеса, надрывно и жалобно застонал от натуги, зрители развеселились. Полная беспомощность атлета из ФРГ, фигура которого до поединка внушала почтение, выглядела комично. Савкуз, видя, что истекает трехминутка, отведенная по правилам для борьбы в партере, решил подыграть болельщикам. Он распластался на ковре, словно отдыхал на диване после обеда, и подпер подбородок кулаком.
На борцовском жаргоне эта поза называется «дайте мне газету» и обозначает презрение к партнеру. Наиболее отчаянные головы позволяли себе такие вольности не только на тренировках, но даже и в ответственных турнирах. Дитрих вообще прекратил борьбу. Впрочем, чтобы не вызвать нареканий со стороны судей, он на всякий случай обхватил Дзарасова за пояс и пытался для видимости приподнять его над ковром. Чувствуя ватность его мышц, Савкуз сиял довольной улыбкой. Так по-ухарски вести себя мог только непобедимый чемпион. А он им станет через три минуты и две секунды, это уж точно.
Дитрих взорвался внезапно, словно мина с часовым механизмом. Внезапно для Дзарасова, арбитров, трибун, но не для себя. Подхваченный мощными ручищами, Савкуз мелькнул в воздухе и лопатками был припечатан к ковру. Чистая победа. Все длилось мгновение. Дитрих поднимался на ноги обладателем золотой олимпийской медали. На его лице не было восторженности, на нем лежала печать усталости и удовлетворенности. Да, удовлетворенности сделанным. Он только что, как мальчишке, преподал Савкузу урок. Для того чтобы взойти на высшую ступень пьедестала почета, Дитриху нужна была только чистая победа, а рассчитывать на нее он не мог. Это то же самое, что на стометровке порвать финишную ленту в тот момент, когда твои конкуренты еще только отталкиваются от стартовых колодок. Но Дитрих усыпил бдительность своего сильного соперника. С первого момента построил поединок так, чтобы действиями показать, что он смирился с ничейным исходом, не может и не хочет претендовать на большее.
Расспрашивая об этом эпизоде Преображенского, я просил его повторить все в деталях, прокомментировать каждую фотографию. Лишь на один вопрос не смог ответить мне тренер: как выглядел после
— Не смотрел на него никто, — ответил Сергей Андреевич. И добавил. — А разве это тебе так важно?
Не знаю, но мне почему-то казалось необходимым знать, как выглядел человек, потерпевший такое фиаско. Его серебряная медаль на Римской олимпиаде означала, что тренеры сборной команды страны теперь должны заново взвесить шансы Дзарасова остаться первым номером и дальше или…
Савкуз стоял в противоположном углу ковра, разминая кисти, с улыбкой перебрасываясь репликами со своими почитателями. Он пользовался симпатией.
Прозвучал свисток, поединок начался.
Последняя наша встреча была на отборочных соревнованиях. Прошло с того времени чуть более полугода. И хотя с тех пор мы не встречались, Савкуз не стал утруждать себя разведкой. Быть может, опасался, что промедление сочтут за осторожность, а после Рима ему нельзя было этого допустить. Савкуз должен был доказать, что он по-прежнему сильнейший в стране, первый номер сборной команды. Мне сразу же удалось уцепиться за его руку. Правда, сам я при этом согнулся и выставлял голову. Дзарасов оценил создавшееся положение мгновенно и зажал мою голову свободной правой рукой. Сейчас он, невольно подумали многие, «швунганет» меня и придавит тяжестью своего тела. Но произошло нечто непредвиденное. Ноги Савкуза мелькнули в воздухе, и, описав дугу, он рухнул лопатками на ковер.
«Туше» было столь очевидно, что судья на ковре хоть и с растерянным видом, но поднял мою руку в знак победы. «Савкуз стоял рядом и, натянуто улыбаясь, приглаживал ладонью волосы на макушке. Чего-чего, но этого он, видимо, не ожидал от меня. Любой исход, но только не мгновенный проигрыш.
Хотелось бы написать, что, когда Дзарасов уходил с ковра, плечи его были согнуты и вся фигура выражала уныние, но ничего такого сказать не могу. Не видел. Меня распирала радость.
Через окружение поздравляющих протиснулся отец, довольный, приподнял меня от пола и встряхнул. И даже эта его слабинка — показать, что хотя он и в возрасте, но силенка у него осталась — порадовала меня как-то особо.
Вокруг все бурлило. Сыпались поздравления. Тренер дружески обнял меня и спросил: — Расскажи, как прием готовил, а?
— Сам не знаю. Получилось. А как — не пойму.
— Чудак! Автоматика сработала, пойми же ты — автоматика. Во время схватки думать некогда: пока размышляешь, ситуация уже изменится. А этот прием еще поработает на Сашку, вот увидите.
Прием этот в моих руках оказался опасным. Как же он был создан?
Все, наверное, знают, что мода существует и в спорте. В гимнастике, например, появилась петля Корбут. Ее начали копировать, усложнять. Вспомните повальную панику после победы бразильцев на первенстве мира по футболу: подавляющее большинство команд бросилось подражать им, перестраивать свои ряды по системе 4 + 2 + 4.
Существует подобное и в борьбе. На Мельбурнскую олимпиаду японец Сасахара привез «ножницы». Он делал этот прием в партере так, что у соперников трещали хребты. Вам ведь приходилось когда-нибудь выкручивать белье? Или вы наверняка знаете, как жестом показать, что желаешь свернуть курице шею — кулак на кулак и повернуть их противоходом. Когда тебе пытаются провести «ножницы», ощущение препротивное. Сам захочешь, чтобы тебя побыстрее положили на лопатки. Так вот, в борцовском мире Сасахара произвел своей новинкой фурор. Разумеется, тренеры и спортсмены принялись изучать диковинку. Успевшие овладеть ею вслед за японцем начали собирать на коврах обильные плоды побед. Но вскоре против «ножниц» нашли противоядие. Прием потерял свою остроту, заняв, однако, достойное место в техническом арсенале борцов-«вольников». «Ножницы» появились на свет, конечно же, благодаря усилиям не только одного Сасахары. Как правило, рождение каждого приема — коллективное творчество. В данном случае Сасахара явился наиболее ярким его исполнителем. И надо сказать, что ему повезло: у него было много последователей. Но из примера понятно, каких бед может наделать один суперсовременный, хорошо поставленный прием.