Решения принимались на земле

Гречко Степан Наумович

Мне, однако, четырехсуточные учения , больше всего запомнились не высоким накалом работы в штабе (к этому я привык в ходе боев), а личным знакомством с некоторыми видными, в ту пору уже широко известными в Красной Армии военачальниками, с их стилем и методами управления войсками. Несколько раз пришлось встречаться с руководителем учений генералом М. М. Поповым. Человек спокойный, уравновешенный, он, несмотря на высокое звание и должность, в общении с подчиненными был исключительно прост и обходителен, держался со всеми, как говорится, на равных. В этом я убедился и по собственным встречам с ним, и по рассказам многих товарищей, хорошо знавших Mapциана Михайловича по прежней совместной службе и боевой работе на разных фронтах. Убедился я и в его исключительно жесткой требовательности как военачальника, когда дело касалось выполнения

приказов и распоряжений. Обладая отличной памятью, генерал Попов, казалось, никогда ничего не забывал и никому не прощал беспечности, нерадивого отношения к службе.

Довольно близко я познакомился тогда с начальником штаба Степного военного округа генералом М. В. Захаровым и с помощником командующего округом по кавалерии генералом И. А. Плиевым. Разные это были люди. Первый - несколько медлительный, второй - искрометный южанин. По встречам с генералом Захаровым я все больше убеждался: он умел так четко и ясно сформулировать каждое боевое задание, что не требовалось каких-либо дополнительных расспросов и разъяснений. О боевых делах конника Плиева я многое знал по газетным сообщениям - смелый, решительный, дерзкий командир. Именно таким он мне и запомнился, когда я впервые увидел его "в деле" на окружных учениях, где он еще раз проявил качества волевого, прекрасно знающего свое дело военачальника.

В ходе учений, как было отмечено на разборе, особенно отличились своим мастерством и согласованностью совместных ударов по "противнику" три армии: 5-я гвардейская общевойсковая, 5-я гвардейская танковая и 5-я воз- душная. Командовавшие ими генералы - несколько суховатый, волевой и решительный А. С. Жадов, веселый и остроумный П. А. Ротмистров и наш - скромный, но знающий себе цену С. К. Горюнов, выполняя поставленные за- дачи, как говорится, быстро нашли общий язык и действовали исключительно слаженно.

Помню, на одном из привалов Павел Алексеевич Ротмистров, приглаживая свои "почти буденновские" усы, полушутливо-полусерьезно сказал:

– Участие в учении трех пятерок - факт весьма примечательный. Значит, быть успеху. И это "предвидение" будущего маршала бронетанковых войск блестяще оправдалось. Успех был несомненный. Tecно взаимодействуя, войска трех пятерок отлично выполнили учебно-боевую задачу - окружили и разгромили оборонявшегося "противника".

Тогда в ходе учений мы впервые отрабатывали методы применения штурмовиками Ил-2 новых противотанковых авиабомб кумулятивного действия. Эта небольшая бомбочка весом всего лишь в полтора-два с половиной килограмма, сброшенная с самолета, при прямом попадании в танк или самоходную пушку насквозь прожигала их и выводила из строя. Испытание кумулятивной бомбы на учении показало, что она представляла собой очень мощное оружие. Хороший результат испытания несказанно обрадовал Павла Алексеевича. Он долго разглядывал бомбу и высказал свое мнение о ней, как обычно, в несколько шутливой форме.

– Теперь-то наши штурмовики смогут по-настоящему дергать за усы вражеских "тигров" да "пантер". Не придется им долго ползать по нашей земле, - весело произнес он, потом лукаво улыбнулся одними глазами под толстыми стеклами очков и добавил: - Только чур, товарищи летчики! Мои усы этими игрушками прошу не дергать...

Все присутствовавшие ответили на шутливую реплику танкового командарма дружным смехом, прекрасно понимая его намек на то, чтобы летчики по ошибке не бросали кумулятивные бомбы на наши танки.

Разговор об успехе трех пятерок шел и на разборе результатов учений. Генерал М. М. Попов отметил, что все три командарма принимали четкие, продуманные и обоснованные решения, а это во многом определило успешное выполнение учебно-боевой задачи. Долг каждого командарма, подчеркнул он, так же четко и организованно управлять войсками, так же умело использовать боевую технику в предстоящих сражениях с врагом, В числе лучших руководитель учений назвал ряд корпусов и дивизий, в том числе и авиационных.

С краткой, немногословной речью, целиком посвященной анализу и задачам партийно-политической работы, идейного воспитания войск, выступил на разборе учений член Военного совета округа генерал Л. 3. Мехлис, хорошо знакомый мне по Крымскому фронту. Слушая его в общем-то содержательную речь - вдохновлять людей словом он, бесспорно, умел!
– его призывы к генералам и офицерам

настойчиво совершенствовать партийно-политическую работу в войсках, я невольно вспомнил о некоторых его крымских приказаниях и распоряжениях. Теперь же мы видели другого Мехлиса - осторожного, уравновешенного. Печальный урок Крыма и понижение в воинском звании не прошли для него даром. Учения послужили важным стимулом для дальнейшего совершенствования летного и боевого мастерства авиаторов нашей армии. Вслед за ними были проведены летно-тактические учения во всех авиационных полках. Большое внимание на этих учениях уделялось отработке приемов борь- бы с новыми фашистскими истребителями ФВ-190А и модернизированными бомбардировщиками противника Хе-111. Изо дня в день совершенствовалась наша воздушная разведка. В работе штаба армии большое место занимало и еще важное событие: как раз в те дни наши истребительные и бомбардировочные полки переходили на новые штаты - на четырехэскадрильный состав вместо существовавшего до того двухэскадрильного.

Наконец напряженность спала.

После многосуточной непрерывной, почти без сна и отдыха, работы офицеры штаба армии и штабов авиасоединений получили возможность немного передохнуть. Не преминули воспользоваться этим и мы с Сергеем Павловичем.

– Все, что нужно, сделано, - сказал он мне вечером, за два дня до начала наступления.
– Давайте сегодня просто посидим, побалуемся чайком, поговорим о чем-нибудь постороннем. Голове тоже нужна передышка.

Пили густо заваренный чай. Потом вместе поужинали. Пытались толковать о чем-нибудь постороннем, но вновь и вновь возвращались к плану авиационного наступления, подготовленному для командующего фронтом плану-графику. Сергей Павлович философствовал насчет быстрого развития и совершенствования военной авиации, а я слушал и думал о самом генерале Синякове, человеке добром и умном, вся жизнь которого была неразрывно связана с авиацией, с делом защиты Родины. От души радовался, что мне, тогда еще молодому штабному специалисту, в самую трудную пору войны посчастливилось служить под началом такого опытного командира. Расстались поздно, пожелав друг другу спокойной ночи. И ночь была действительно спокойной. Хорошо отдохнули после многосуточного бессонья. А утром случилось непредвиденное: на имя командарма Горюнова поступила телеграмма командующего ВВС Красной Армии маршала авиации А. А. Новикова, в которой предлагалось срочно откомандировать С. П. Синякова для продолжения службы в Ростов-на-Дону. Как ни жаль было расставаться с полюбившимся всем нам начальником, но приказ есть приказ. В тот же день Сергей Павлович вылетел к новому месту службы, а на должность начальника штаба армии прибыл генерал-майор авиации Н. Г. Селезнев. Раньше мне не доводилось встречаться с Николаем Георгиевичем лично, но я слышал о нем: в пору Сталинградской битвы он начальствовал в штабе 8-й воздушной армии, несколько позже - в 17-й воздушной.

Новый начальник штаба был лет на десять моложе генерала Синякова. Невысокого роста, с наголо бритой головой, зоркими и внимательными серыми глазами, живой, подвижный. В первые дни он словно летал по штабу, знакомился с людьми. Всюду можно было услышать его любимое выражение: "А ну-ка, батенька мой!" Словом, знакомство состоялось, после чего генерал Селезнев с головой ушел в работу. Несмотря на то что планирование боевой операции было завершено, для него, только что прибывшего в армию, нашлось много неотложных дел.

Рано утром 5 июля 1943 года я выехал в расположение 2-го истребительного авиакорпуса генерала Благовещенского, пока еще не зная о том, что именно в эти часы началась великая битва на Курской дуге.

В истребительном авиакорпусе мне предстояло проверить, как выполнялись указания Ставки об усилении руководства авиационной разведкой. Задание было важным. Дело в том, что некоторые командиры авиасоединений и частей относились к воздушной разведке как к чему-то второстепенному: есть-де разведывательный авиаполк, пусть он и занимается разведкой. Ставка же требовала, чтобы этому делу должное внимание уделяли все авиационные командиры. Проверка состояния разведывательной работы во 2-м авиакорпусе и последующее обсуждение данного вопроса на совещании у командующего имели целью быстро в решительно покончить с недооценкой воздушной разведки. Понимая, что поработать в авиакорпусе придется основательно, я попросил Николая Георгиевича не торопить меня с возвращением в штаб.