Реши это
Шрифт:
Держа его в поле зрения, я дрейфовал по периферии и в итоге оказался в хвосте, когда он шел обратно к дому. Там нас разделяло еще больше людей, но поскольку это было не публичное мероприятие, а приглашенные гости, как и он сам, я не спускал с него глаз, но не волновался, хотя постепенно сокращал разрыв.
Он свернул за угол, и когда через несколько минут я подошел к тому же месту, то увидел, что Таннер положил руку на грудь Ника и прижимает его к стене. В этом не было ничего страшного, я знал, что Ник может постоять за себя, а Феликс, его личный тренер, обладатель черного пояса четвертого
Пробившись сквозь толпу, я оказался достаточно близко, чтобы, когда Таннер зарычал на него, наклонившись вплотную к его лицу, я услышал каждое слово.
– Зачем тебе понадобилось брать мою гитару и играть, только чтобы произвести впечатление на этого парня?
– Ты совершаешь ошибку, – сказал ему Ник, и это ответило на мой вопрос, если бы мне вообще пришла в голову такая нелепая мысль, что он ревновал меня к Таннеру.
– Ты можешь просто не...
– Отойдите, – громко приказал я, шагая вперед, отпихивая мужчин с дороги, пока не добрался до Ника, схватил Таннера за горло и прижал его к стене.
Таннер мгновенно вцепился в мое запястье и отчаянно пытался разжать мои пальцы, его глаза полыхнули, когда он попытался вырваться.
– Никогда, никогда больше не прикасайся к Нику Мэдисону. Ты слышишь меня?
– Да, – прохрипел он. – Абсолютно. Без вопросов.
Я отпустил его, и он сполз по стене, рухнув на пол, как марионетка, у которой перерезали ниточки.
– Я же говорил тебе, что ты совершаешь ошибку, – сказал Ник Таннеру, когда я взял его за бицепс и повел обратно по коридору к входной двери.
Люди пытались заговорить с Ником, но я двигался слишком быстро, и через несколько мгновений он был уже на улице у парковки. Я отдал парню билет - я никогда не был на небольшой встрече, где есть услуга парковки, - и встал перед Ником, надеясь, что мне не придется доставать пистолет из кобуры на лодыжке.
– Я знал, что ты близко, – сказал он через мгновение.
– Что? – спросил я, не поворачиваясь, чтобы посмотреть на него.
Тогда он наклонился ко мне сзади, прижавшись лбом к моим плечам.
– Это было ошибкой, что тот парень вообще поднял на меня руку.
– Да, – согласился я, видя, что к нам начинают подходить другие люди, и мне не нравилось, что они замечали его и то, кем он был.
– Но в чем-то он был прав.
– В чем? – рассеянно спросил я, увидев машину, подъезжающую к подъезду.
– Мне не понравилось, что ты считаешь его хорошим.
Когда перед нами припарковалась Toyota Sequoia, я открыл дверь со стороны пассажира и посадил его внутрь, заблокировал замок и закрыл дверь, после чего обошел внедорожник сзади, передал парковщику двадцатку, за что он громко поблагодарил меня - полагаю, мало кто дает им чаевые, - а затем скользнул за руль и увез нас оттуда. Сигнал о непристегнутом ремне безопасности не умолкал, но я не дергал его за плечо, пока мы не отъехали достаточно далеко.
– Ты в порядке? – спросил Ник, на мгновение замешкавшись, прежде чем протянуть руку и
– Теперь да, – ответил я, переводя дыхание. – В следующий раз один из парней пойдет с нами. Мне все равно, в чьем доме мы будем.
– Нет, все в порядке, – заверил он меня. – Кто-нибудь всегда получает по морде, как только начинает течь алкоголь.
– Да?
– Боже мой, – проворчал он, издавая горлом какой-то рвотный звук. – В последний раз, когда я был на большой вечеринке в Беверли-Хиллз, одна девушка набросилась на меня из-за моей песни «Августовская луна», потому что, по ее словам, пение о ведьмах отправит меня прямо в ад.
Я хихикнул.
– И что же ты ответил?
– У меня не было ни единого шанса. Ее стошнило прямо на меня как из шланга..
– Господи, – простонал я, делая быстрый поворот, затем еще один. – Что ты сделал?
– Мне пришлось одолжить одежду у моего друга Энджела, и это была одна из тех ночей, когда папарацци решили меня сфотографировать. Я даже не был пьян. Я был жертвой.
Я фыркнул.
– Я люблю Энджела, но он играет в мяч за «Клипперс», так что он намного выше меня, и я...
– Подожди, – сказал я, поворачиваясь, чтобы ухмыльнуться ему. – Ты имеешь в виду Энджела Ланкастера, силового форварда, который играл за Висконсин?
– Ага.
– О, милый, насколько велика была его футболка на тебе?
Ничего.
Я подождал секунду, оторвал взгляд от дороги и обнаружил, что он смотрит в окно, скрестив руки, словно полностью отстранился. Очевидно, это было слишком фамильярно для одной ночи близкого общения. Тогда я замолчал и больше не произнес ни слова.
– Громадной, – неожиданно сказал он, и когда я взглянул на него, он уставился на меня. От того, как на меня смотрели, с надеждой, с тоской, у меня пересохло во рту. – Я выглядел нелепо, как будто был ребенком или что-то в этом роде, и, конечно же, именно такие фотографии показывают на экране интервьюеры, когда я говорю, что хочу стать серьезным автором песен.
– Мне очень жаль, – сказал я ему, делая вид, будто никакого затишья не было. – Всегда хуже всего, когда что-то становится вирусным. Это никогда не проходит. Это навсегда.
– Так и есть, – согласился он.
Всю дорогу до дома мы молчали, а когда добрались до дома, он сразу отправился в свою комнату. Я же вышел во внутренний дворик и встал в том месте, которое, как ни смешно, считал своим. Теперь я чувствовал себя там спокойно и уверенно. И пока я стоял там, не двигаясь, мои мысли вернулись к тому, что сказал Ник. Ему не понравилось, что я считаю Таннера Уорда хорошим. Что, черт возьми, это должно было значить?
****
Через две недели после вечеринки у Стига, после того, как кавер на «Беспомощно надеясь» действительно стал вирусным, когда все гадали, как будет звучать следующий альбом Ника, и ажиотажа перед его выходом, я готовился к свиданию, снова вернувшись к жизни с доктором Джекиллом и мистером Хайдом. Я считал, что мы повернули за угол, но я жестоко ошибался.
– Почему тебе можно ходить одному, а мне нет? – спросил Ник, без всякой видимой причины оказавшись в моей комнате, стоя в дверях ванной и наблюдая за тем, как я чищу зубы.