Республика самбо
Шрифт:
— Эх, была не была, скажу! — после явственных колебаний сказал Сергей. — Пейте мою кровь, а наградные можете класть в этот карман.
— Ну, что? — нетерпеливо спросил Женька. — Выкладывай!
— Во-первых, освободить Кирилла «от всех дежурств. Это время? Время. Второе: от рыбной ловли его тоже освободить, потому что у Женьки все равно лучше получается. Это тоже время. И пусть он будет у нас министром просвещения, а рыбные богатства передать маршалу Пильщикову.
Кирилл покачал головой.
— Спасибо,
Антон, у которого было тошно на душе, ибо его прямолинейность чуть было не ввергла республику в тяжелый кризис, сказал бодрым голосом:
— И еще есть резервы: в шахматы вечером нам с тобой не играть — это ежедневно час. Я буду исполнять за тебя техническую работу, переписывать с черновиков или что там другое. Это еще час. Итого два. Дальше. Есть еще один резерв. — Голос его стал суровым. — Этот резерв даст еще полчаса в день.
Однако надо сначала разобрать Женькино поведение.
— Тю, кому это надо? — с неохотой сказал Женька. — И что у меня за поведение?
— Что за поведение? Дрянь, а не поведение. Горячишься без меры, как балованное дитя, — смотреть противно: человеку уже два десятка лет, а он еще не научился держать себя в руках. Вчера чуть на Глеба не полез, на меня кидался, сегодня на кроссе надурил, характер свой показывал, а сердце чуть не испортил. Вишь, герой какой выискался! Кто за то, чтобы Женьке поставить на вид и объяснить, что он должен развивать в себе выдержку?
Поднялись четыре руки, Женька воздержался.
— А какая связь между Женькиным поведением и резервом времени для Кирилла, о многомудрый премьер? — спросил Сергей. — Объясни это мне, недостойному министру елок и палок.
— А такая: как Женька Сергея и Кирилла учит плавать?
— Чего учу? Как надо учу, — буркнул Женька в сторону.
— Есть предложение, — Сергей кротко поднял руку. — Женьку из учителей гнать и накостылять ему в наказание по шее, а учителем к нам давайте Вальку. Прошу голосовать.
— Кто «за»? — спросил Антон. — Разъясняю, что если к этому делу подойти серьезно, я имею в виду тренировку, а не битье по шее, то вместо двух часов свободно все можно успеть сделать за полтора часа, а то и за час. Вот, Кирилл, еще ресурсы. Итак, голосую в редакции Смородинцева: кто за то, чтобы Женьку гнать из учителей и накостылять ему по шее за халтурное отношение к делу, а Валентина назначить учителем плавания?
За это предложение голосовали Кирилл, Антон и Сергей. Женька опять сказал: «Я воздерживаюсь», а Ярыгин покачал головой: «Я против».
— Итак, большинством голосов проходит предложение Сергея. Женька, подставляй шею.
— Чего не сделаешь в порядке комсомольской дисциплины! — вздохнул тот и склонил непокорную голову.
После окончания процедуры возмездия Антон сказал:
— У меня вопросов нет. Кто еще желает что-нибудь сказать?
—
— Слушайте, министры, а что мне надо исправлять? — несколько смущенно спросил Антон.
— К тебе не придерешься, — ответил Женька. — Вечно ты прав, просто как машина.
— Ну, нет, я не согласен, — сказал Кирилл. — В общем-то ты правильно держишься, но иногда мог бы держаться и не таким начальником.
— Я? Начальником? — возмутился Антон. — Отвергаю!
— Вот-вот-вот, критику никто не любит, — сказал Сергей.
— Факты!
— Пожалуйста! Как ты только что к Кириллу подступил: у нас задача, дескать, самбо, бросай букварь — и все! Ты так убедительно говорил, что Кирилл чуть было не собрался уезжать. А другой выход ведь был? Был!
— А предложил его кто? Я! — передразнил Женька.
— А предложил его кто? Я! — громко повторил Сергей. — Рядовой товарищ. Это о чем говорит? Что и у нас, простых министров, мыслишки водятся. Мы тоже личности, и вы, руководство, не должны зазнаваться, должны с нами советоваться и понимать, что и вам можно нос утереть.
— Да где я зазнаюсь?
— Вот чудак! Просил лекарства — получил. А так, вроде бы особых претензий нет. Верно, Женька?
— Верно, верно, что об этом говорить… Давайте ужинать да ложиться. Хоть выспаться надо ради воскресенья.
— Ну, Кирилл, поухаживай за нами в последний разок, — сказал Сергей. — Пусть твой образ с черпаком в руках навеки врежется в нашу память, чтобы было чем утешаться в часы внеочередных дежурств.
Когда они поели, Женька попрощался со всеми и пошел спать. Ребятам показалось, что его храп раздался даже раньше, чем он дошел до нар. Кирилл помыл посуду и отправился со своими бумагами к озеру — там было светлее — ловить последние отблески уходящего дня. Трое остались у дымящегося костра; Антон сидел, обхватив колени, Валя и Сергей лежали, следя за игрой мерцающих углей. Тихий повлажневший воздух доносил со стороны художественной гимнастики музыку и смех — видимо, танцы там были в полном разгаре. Раздался какой-то неясный шум, и затем целая толпа отчетливо прокричала:
— Сам-бо! Сам-бо! Сам-бо!
Потом до них донесся взрыв хохота — кто-то, наверно, съязвил на их счет, и прерванное веселье возобновилось с новой силой.
Самбисты лежали у костра, не нарушая молчания. Валентин шевелил прутиком золу на краю огнища.
— Знаете что, ребята, — сказал Антон, — пошли пригоним плот, он ведь троих выдержит. А?
Ноги, задеревеневшие после кросса, сначала шли плохо, но самбисты двинулись обычным своим легким шагом, и скованность вскоре почти исчезла. Стеной стоял лес по обочинам, смутно белела убегающая вперед дорога.