Республика Шкид (сборник)
Шрифт:
– Ну и словечко. Язык свернешь, – удивился Мамочка, недавно пришедший в Шкиду ученик.
Мамочка – это было его прозвище, а прозвали его так за постоянную поговорку: «Ах мамочки мои».
«Ах мамочки» постепенно преобразовалось в Мамочку и так и осталось за ним.
Мамочка был одноглазый. Второй глаз ему вышибли в драке, поэтому он постоянно носил на лице черную повязку.
Несмотря на свой недостаток, Мамочка оказался очень задиристым и бойким парнем, и скоро его полюбили.
Вот
Тот, однако, не обиделся и, добродушно улыбнувшись, крикнул ему:
– Здрасте, комсомол!
– Ого! Холера! По-русски говорит, – удивились ребята, но останавливаться было некогда. Все торопились на остров, солнце уже накалило воздух, хотелось купаться.
Прошли быстро под скрипевшим и гудевшим от напряжения громадным краном и, уже издали оглянувшись, увидели, как гигантская стальная лапа медленно склонилась, ухватила за хребет новенький немецкий паровоз и бесшумно подняла его на воздух.
В лодках переехали через канал и углубились в зелень, – по обыкновению, шли в самый конец Канонерского, туда, где остров превращается в длинную узкую дамбу.
Жара давала себя знать. Лица ребят уже лоснились от пота, когда наконец Викниксор разрешил сделать привал.
– Ура-а-а! Купаться!
– Купа-а-аться!
Сразу каменистый скат покрылся голыми телами. Море, казалось, едва дышало, ветра не было, но вода у берега беспокойно волновалась.
Откуда-то накатывались валы и с шумом обрушивались на камни.
В воду влезать было трудно, так как волна быстро выбрасывала купающихся на камни. Но ребята уже приноровились.
– А ну, кто разжигает! Начинай! – выкрикнул Янкель, хлопая себя по голым ляжкам.
– Разжигай!
– Дай я. Я разожгу, – выскочил вперед Цыган. Стал у края, подождал, пока не подошел крутой вал, и нырнул прямо в водяной горб.
Через минуту он уже плыл, подкидываемый волнами.
Одно за другим исчезали в волнах тела, чтобы через минуту-две вынырнуть где-то далеко от берега, на отмели.
Янкель остался последний и уже хотел нырять, как вдруг заметил новичка.
– А ты что не купаешься?
– Не хочу. Да и не умею.
– Купаться не умеешь?
– Ну да.
– Вот так да, – искренне удивился Черных. Потом подумал и сказал: – Все равно, раздевайся и лезь, а то ребята засмеют. Да ты не бойся, здесь мелко.
Еонин нехотя разделся и полез в воду. Несмотря на свои четырнадцать лет, был он худенький, слабенький, и движения у него были какие-то неуклюжие и угловатые.
Два раза Еонина вышвыривало на берег, но Янкель, плававший вокруг, ободрял:
– Ничего. Это с непривычки. Уцепись за камни крепче, как волна
Потом ему стало скучно возиться с новичком, и он поплыл за остальными.
На отмели ребята отдыхали, валяясь на песке и издеваясь над Викниксором, который плавал, по шкидскому определению, «по-бабьи».
Время летело быстро. Как-то незаметно берег вновь усыпали тела.
Ребята накупались вдоволь и теперь просили есть.
Роздали хлеб и по куску масла.
Тут Янкель вновь вспомнил про новичка и, решив поговорить с ним, стал его искать, но Еонина нигде не было.
– Виктор Николаевич, а новичку дали хлеб? – спросил он быстро. Викниксор заглянул в тетрадку и ответил отрицательно.
Тогда Янкель, взяв порцию хлеба, пошел разыскивать Еонина.
Велико было его изумление, когда глазам его представилась следующая картина. За кустами на противоположной стороне дамбы сидел новичок, а с ним двое немецких моряков.
Самое удивительное, что все трое оживленно разговаривали по-немецки. Причем новичок жарил на чужом языке так же свободно, как и на русском.
«Ого!» – с невольным восхищением подумал Янкель и выскочил из-за куста.
Немцы удивленно оглядели нового пришельца, потом приветливо заулыбались, закивали головами и пригласили Янкеля сесть, поясняя приглашение жестами. Янкель, не желая ударить лицом в грязь, призвал на помощь всю свою память и наконец, собрав несколько подходящих слов, слышанных им на уроках немецкого языка, галантно поклонился и произнес:
– Гутен таг, дейтчлянд камераден.
– Гутен таг, гутен таг, – снова заулыбались немцы, но Янкель уже больше ничего не мог сказать, поэтому, передав хлеб новичку, помчался обратно. Там он, состроив невинную улыбку, подошел к заведующему.
– Виктор Николаевич, а как по-немецки будет… Ну, скажем: «Товарищ, дай мне папироску»?
Викниксор добродушно улыбнулся:
– Не помню, знаешь. Спроси у Эллы Андреевны. Она в будке.
Янкель отошел.
Эланлюм сидела в маленькой полуразрушенной беседке на противоположном берегу острова. Она пришла позже детей и, выкупавшись в стороне, теперь отдыхала.
Янкель повторил вопрос, но Эланлюм удивленно вскинула глаза:
– Зачем это тебе?
– Так. Хочу в разговорном немецком языке попрактиковаться.
Эллушка минуту подумала, потом сказала:
– Камраден, битте, гебен зи мир айне цигаретте.
– Спасибо, Элла Андреевна! – выкрикнул Янкель и помчался к немцам, стараясь не растерять по дороге немецкие слова.
Там он еще раз поклонился и повторил фразу. Немцы засмеялись и вынули по сигарете. Янкель взял обе и ушел, вполне довольный своими практическими занятиями.