Ретенция
Шрифт:
В такие минуты больше всего меня пугало бессилие всех окружающих. Ни я, ни мама, ни бабушка, никто либо другой ничего не мог с этим поделать. Мистер Ходжкин, уже тогда работавший местным доктором, лишь делал ему блокады, снимавшие сильные приступы боли. Ничего, кроме этого, он предложить не мог. Но даже не смотря на боли во всех суставах летом дед перебарывал самого себя и отправлялся в своём, словно забывая о своём недуге. Бабушка в шутку говорила: ”Тебя лес словно колдует! Или ты с ним в сговоре?”
Звон птичьих переливов заполняет уши вокруг, перемешивая ощущения
– Привал! – слышится издалека голос Тода.
– Делаем привал! – кричит Абиг, разворачиваясь к нам – идущим сзади.
Мы останавливаемся и рассаживаемся по пням и кочкам. Мне достаётся обширный тёмно-коричневый пень. Полукружева бирюзового лишайника дорожками спускаются по извилинам потрескавшейся коры. Я сижу один. В животе урчит. Желудок требует немедленного наполнения. Странно я пил совсем немного, жажды нет. Сьюзан приносит мне пару сырных, уже несколько почерствевших лепёшек и кружку то ли морса, то ли какого-то кислого компота. Я рад и такому пайку.
– Как думаешь – мы доберёмся до базы живыми? – спрашивает Патрик, зашедший своей жене за спину.
Я смотрю в его живые глаза. Они почти не изменились с детства. Всё такие же с чуть хитроватым прищуром, но я впервые в них вижу настоящий страх, тот, который невозможно спутать ни с чем иным.
– Думаю, Вы доберётесь, если будете достаточно осторожны, – отвечаю я спокойно. Внутри досадная обида всё ещё подтачивает сознание.
– Это значит, что ты не с нами или ты планируешь покормить собою местное зверьё? – задаёт вопрос Патрик, стараясь выглядеть, как и всегда немного цинично, но лёгкое дребезжание в голосе выдаёт его тревогу.
– Это означает, что мне неизвестен исход наперёд.
Сьюзан разворачивается и уходит, делая вид, что ей безразличен наш разговор.
– Да брось ты! Я же знаю, что ты решил свалить!
– Ну, так, если знаешь, чего тогда спрашиваешь, – мне не хочется вообще это обсуждать с Патриком.
– Трэй, ты же знаешь, что это глупо. Ты подохнешь один.
– Возможно, – я пожимаю плечами.
– Сообщить перед отсоединением, если нетрудно. Попрощаемся хоть нормально. Ок?
– Хорошо.
Патрик уходит и, мои мысли заполняются Равартой. Она сидит в десятке метров от меня и о чём-то тихо беседует с Даной. Мы теперь словно спутники разных планет. По отдельности, без возможности попасть на одну орбиту. Если я покину их, Тод явно позаботится о ней лучше, чем я. Куда мне до него? Я даже в человека толком выстрелить не могу. Привал вскоре заканчивается, все спешно собираются, а я заглатываю остатки лепёшки, заталкиваю куски теста в рот пальцами.
Наша
– Ты сегодня наши глаза, Олави! – Тод кидает вперёд белокурому пареньку с огромным биноклем. Олави идёт впереди всех и вертит с биноклем в разные стороны. И как он успевает что-то разглядеть?!
Вырубка постепенно расширяется, превращаясь в подобие длинной поляны. Расстояния между деревьями становятся шире. На смену соснам и елям приходят всё больше лиственных пород деревьев.
– Беспилотники! – раздаётся знакомый голос Раварты. – Справа!
Я оглядываюсь и вижу, что она тоже с биноклем, как и Олави.
– Ныряйте в чащу! – раздаётся чей-то голос спереди.
Сверкающие пятки восстановителей несутся в сторону густой листвы. Прихрамывая, я волоку раненую ногу, стараясь держать темп. Впереди почти прыгая на одной ноге, бежит та девушка, которую ранили два дня назад. Когда она почти достигает чащи, её больная нога застревает в торчащих над землёй корнях трухлявого пня, и она со стоном валится на гниющую листву. Я подбегаю к ней и помогаю высвободить ногу. Ботинок намертво засел между двух отростков. Беспилотники должны быть уже где-то совсем близко. Чёрт! Я пытаюсь расшнуровать её ботинок, но она изворачивается и дотягивается до моей кисти и крепко сжимает, не позволяя мне этого сделать.
– Снимай ботинок! – ору я.
– Что?!
– Дай мне снять ботинок! Он намертво застрял! Времени нет!
Она с неохотой отпускает мою руку. Мои трясущиеся пальцы с трудом дёргают за шнурки в неистовом темпе.
– Трэй! Сверху! – раздаётся её голос.
Я оборачиваюсь и вижу, как двое беспилотников летят над кронами деревьев с противоположной границы поляны. Я резко дёргаю ногу девушки, от чего она вскрикивает, и утаскиваю за ствол дерева. Руки сами прижимают несколько нижних веток в попытке укрыться от летальных аппаратов. Беспилотники пролетают мимо, удаляясь вдоль просеки. Может, они подумали, что мы не настолько идиоты, чтобы идти по столь хорошо обозреваемой местности? Если так, то мы идиоты.
– Уберите это! Аааа!!! Пат.. – раздаётся вопль Сьюзан.
Следует ещё несколько воплей. Только не могу разобрать чьих. Выстрел. Ещё и ещё. Опять вопли. Выстрелы. Мы стараемся ползти на крик, но интуиция подсказывает, что лучше туда носу не совать. Поднимаюсь на ноги и помогаю привстать девушке. Она опирается рукой мне на плечо. Ставя кончики пальцев в мох, она брезгливо морщится. Идти с оголённой ногой не только неприятно, но и опасно. В лесу полным-полно змей, но сейчас думать об этом не приходится. Мы идём на звуки.