Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
– Ну, Савося, рассказывай.
– Чаво рассказывать?
– А как квартиры мирных обывателей обворовывал.
– Хто обворовывал, я? Да не в жись. Это что же деятся! Мне морду бьют и меня же в полицию забирают. А того купчину отпустили! Есть справедливость али нет?
– Откуда у вас кольца, справедливый ты мой?
– У кого, у нас? У меня никаких колец нету.
– А у товарища твоего?
– У какого товарища? Никакой он мне не товарищ, так, собутыльник. Познакомились в трактире, сидели тихо, мирно, водку пили. Пока энтот купчина не влез. Сначала показалось – человек хороший, угостил нас, говорит, не могу пить в одиночестве. А как
– Кто это мы?
– Ну, в смысле, собутыльник мой, Коля, он мне так назвался, обещал заплатить. Да и купец, как я погляжу, без претензиев?
– Чем в столице занимаешься?
– Да я только месяц, как из деревни. Торговлишка у земляков на Алексеевском рынке, я на подмоге – подай-принеси, подводу разгрузи. Пачпорт в порядке, прописка есть, все чин чином.
«Да, не хочет колоться. Что делать? Сводом законов по голове? Все равно говорить не станет – он к битью привычный. Пугать? Чем, тюрьмой? Сибирью? Так он понимает, что чем больше он скажет, тем скорее в Сибири окажется. Что же делать?»
В это время зазвонил телефон. Краюшкин вздрогнул и выпучил на аппарат глаза. Кунцевич внимательно на него посмотрел. «Месяц как из деревни, говоришь»! Поговорив по телефону и повесив рожок, спросил:
– Знаешь ты, что это за инструмент?
Севастьян покачал головой.
– Откуда мне знать? Штука диковинная. Сама звонит.
– А это такая штука, что нам помогает. Видишь эту трубку? – Кунцевич показал на слуховой рожок.
Сева кивнул.
– Вот если я ее к твоей голове приставлю, а сам тебя спрашивать буду, а ты, допустим, мне начнешь врать, то тебя из этой трубки так громом шарахнет, что мало не покажется! Подойди сюда!
Весь дрожа, Савося встал.
– Иди, иди!
Он подошел. Кунцевич приложил ему трубку к уху и сказал:
– Не веришь? Говори: воровал?
Савося оттолкнул от себя трубку и прерывающимся голосом забормотал:
– Чего уж тут… вестимо… грешен… мое дело.
Он рассказал о трех совершенных им в компании с высоким краж, назвал настоящие имя и фамилию подельника – Николай Гец. Кунцевич проверил Геца по учетам. Тот числился в их картотеке. Подельник оказался немцем, крестьянином-колонистом Новосаратовской колонии Санкт-Петербургского уезда, высланным по приговору своего общества на выдворение в Сибирь [105] .
105
По законам Российской империи, крестьянская община могла избавиться от своих «порочных» членов, отправив их в отдаленные места Сибири. Такие вопросы решал сельский сход, и это решение утверждалось его «приговором».
– А вещи где?
– Коля все вещи у своей сестры держит, у Катьки, где она жительствует, я знаю, покажу. Еще мы часть в ломбарды снесли, но потом Коля сказал, что полиция может в ломбарды дать знать об энтих вещах, и нас там заарестуют. Он нашел одного скупщика…
– Ладно, про скупщика потом. Поехали.
– Куда?
– Покажешь, где Катька живет. Далеко?
– Далеко, за Московской заставою.
Кунцевич открыл дверь кабинета Жеребцова.
– Аполлон Александрович, можно вас на минуточку.
Жеребцов вышел в коридор.
– Ну, как успехи?
– Пишите
– Вот это молодец! А мой не колется.
– Вещи изымем, расколется.
– Вот что, Мечислав Николаевич, мы на обыск без вас съездим, а вы кражей у герцога занимайтесь, и так много времени потеряли.
– Лука, меха, которые тебе немец принес, соберешь в узел и отнесешь сегодня в десять вечера на Английскую набережную, к дому сорок три. Их потом швейцар найдет и в полицию снесет. Смотри только аккуратно, а то какой ретивый городовой повяжет, спасай тебя потом. Если кто из воров спросит, всегда отговоришься, мол, видел, как полиция Геца с товарищем повязала, побоялся, что они расколются, да и отнес их вещички от греха. Савося на Шпалерной [106] посидит, ума наберется, про тебя говорить не станет, ему кража мехов ни к чему. А Гец тем более молчать будет, человек опытный. Давай кольцо, я его потерпевшему отнесу.
106
На Шпалерной в описываемое время находился первый в России Дом предварительного заключения (так тогда называли следственный изолятор).
– А зачем относить? Может, себе оставим? Кольцо-то хорошее, старинное, тут сотни три, а то и поболе можно получить.
– Запомни, Лука, я в сыскной работаю, чтобы воров искать, а не чтобы самому воровать. И деньги я с потерпевшего взял, потому что платят мне тридцать рублей в месяц, из которых пятнадцать я отдаю за комнату. И чтобы тебя не обидеть, я тебя ведь по отчетам не провожу и деньги розыскные на тебя из казны не получаю. Я сначала о деле пекусь, а потом уж о себе, а не наоборот. Давай кольцо.
Несмотря на то что на розыск похищенного у герцога имущества были ориентированы все агенты сыскной и наружной полиции, результатов не было. Кунцевич хотел было посадить всех подозреваемых в холодную и промурыжить там недельку-другую, авось кто и сознается. Но герцог своего разрешения на это не дал: ну не мог же их высочество остаться практически без прислуги! Он и на допрос-то своих людей не отпускал, Кунцевичу приходилось общаться с ними дома, где, как известно, и стены помогают. Расследование зашло в тупик.
Сыщик с самым понурым видом сидел в надзирательской, когда туда вбежал улыбающийся во весь рот Петровский.
– Мечислав! Нас в газете пропечатали! Вот, полюбуйся. – Петровский хлопнул об стол свежим номером «Петербургского листка».
Кунцевич меланхолично взял газету и стал читать заметку. Довольно обширная корреспонденция заканчивалась следующими словами:
«При обыске, произведенном затем у родной сестры Геца вологодской мещанки Екатерины Николаевой Лебедевой, проживавшей в доме № 33 за Московскою заставою, найдена масса золотых и серебряных вещей, мехов и мануфактуры, а также деревянная шкатулка, принадлежащая Гецу, в которой хранились квитанции на заложенные в разных местах ценности.
При таких условиях Гец счел бесполезным дальнейшее запирательство и сознался в совершении различных краж, числом до тринадцати, на сумму свыше 5 тысяч рублей.
Чины сыскной полиции считают, что большинство потерпевших от краж Геца будет удовлетворено вещами, отобранными от его сестры и предохраненными в разных учреждениях, где таковые были заложены преступниками.
Особо отличились в ликвидации шайки Геца агенты сыскной полиции гг. Кунцевич и Петровский, которые распоряжением господина Градоначальника представлены к награждению».