Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Розыски Кунцевич начал с хозяина портерной. Сыскной надзиратель 1-го участка Нарвской части, в чьем ведении находилось заведение Почечуева, сообщил, что торговец пивом грешит скупкой краденого, но за руку его поймать пока не удалось.
Мечислав Николаевич получил от Шереметевского разрешение на обыск портерной [119] , взял с собой пятерых прикомандированных к сыскной городовых и двинулся на Заставскую.
Реакция хозяина на постановление об обыске Кунцевичу не понравилась – уж больно спокоен был господин Почечуев.
119
Действовавшее
– Ну надоть так надоть. Ищите. Только что искать будете? Сами-то знаете?
– Вещи, добытые преступным путем. Выдать добровольно не желаете?
– Кабы были такие, сразу бы отдал.
Искали долго – часа четыре, но ничего предосудительного не нашли. Городовые сняли шинели, но все равно сильно упрели и то и дело поглядывали на надзирателя. Тот выглядел растерянным.
Хозяин все эти четыре часа просидел в буфетной, подливая себе чай из ведерного самовара.
– Можа, хватит, ваше благородие? Было б чего незаконного, давно бы сыскали. Может, лучше чайку? Чай у меня отличный – перловский! [120]
120
Популярный в то время чай фирмы «В. Перлов с сыновьями».
Кунцевич сел за стол, принял от хозяина стакан с чаем, не сказал ничего против, когда Почечуев влил туда добрую порцию коньяку, отхлебнул и одобрительно покивал:
– Да, чаек хороший. Значит, говоришь, ничего противозаконного не держишь?
– На кой мне? Мы и от портерной неплохо кормимся, канкарентов-то рядом нет.
– А мне говорили, что ты окромя пива еще и темными [121] вещами приторговываешь?
– Брешут, брешут, ваше благородие! Завистников-то у меня хватает.
121
Темные – краденые.
В это время звякнул дверной колокольчик, и в помещение вошла девица лет двадцати в хорьковой ротонде с бобровым воротником.
– Здравствуй, Максимушка! – улыбнулась она Почечуеву.
Но тот визиту явно не обрадовался – сразу сделался хмур и суетлив:
– Ступай, ступай в контору, не видишь – занят я.
Девица пожала плечами, хмыкнула и направилась по указанному ей направлению. Кунцевич отставил недопитый стакан и поднялся:
– Один момент, барышня!
Девица остановилась:
– Вы мне?
– Вам, тут вроде других дам нету. Какая ротонда у вас чудесная! Где покупали?
– Ндравится? Максим Фаддеич подарил! – ответила польщенная девушка.
– Дура глупая! – простонал Почечуев.
– А что? – барышня захлопала глазами.
– Ротонда хорошая, только воротник подгулял самую малость – чтой-то он у вас сзади зеленый?
Решили так – Кунцевич хлопочет перед следователем, чтобы Почечуев оставался по делу свидетелем, а тот дает показания против Васильева. Сообщать что-либо против Демьянова и других членов шайки портерщик наотрез отказался:
– Мне и так из-за вас придется из Питера уезжать, а если я против Ермака чего скажу – он меня везде сыщет, лучше уж сразу меня в тюрьму сажайте. Семка мне шубу принес, о том, что она уворована, я не знал, все, боле ничего не скажу.
– Ну,
Проживали бандиты в доме № 35 по Киевской, в квартире служащего при банях Фишмана. Там была найдена «парадная» одежда бандитов – та, в которой они, по-видимому, ездили на Псковщину, а в одном из пальто – три билета в вагон третьего класса от станции Дно до станции Бологое, датированные двадцать четвертым января. Это было уже кое-что.
Но самый приятный сюрприз ждал Мечислава Николаевича в сыскном – через полчаса, после того, как он уехал на обыск, туда ввалился закутанный в башлык урядник Юдин, привезший в столицу задержанного накануне в своей деревне Митьку Николаева.
Бывший симановский работник клялся и божился, что ни с кем о своем хозяине не разговаривал, но после очных ставок с Андреевым и Богдановым признался, что действительно говорил с Васильевым о Симанове, но в этом разговоре никаких планов ограбить торговца льном они не строили. Он только жаловался сокамернику на кулака-мироеда, который ему ни гроша не заплатил, несмотря на то, что он пахал на него все лето.
Записав показания, Мечислав Николаевич велел отправить задержанного в Спасскую часть и привести оттуда Васильева. Теперь ему было что предъявить рыжему.
– Ну, здорово, Семен Иванович!
– Наше вам, ваше благородие! Что, опять кормить [122] будете?
– Нет, сегодня обойдемся без битья. Сегодня я тебя бумагами прижимать буду. Грамотен?
– Читать по печатному могу.
– По печатному пока не получится, бумаги у меня все рукописные, поэтому я тебе их сам прочитаю. Итак. Вот бумага первая – показания Митьки Николаева. Он утверждает, что говорил с тобой про Симанова.
122
Кормить – бить (жарг. конца XIX в.).
– Да не знаю я никакого Николаева! Хотя… Погодь… Вспомнил! И вправду сидел со мной в хате какой-то чудной парень, рассказывал, как ему тяжко было жить у хозяина. Костерил его по-всякому… И по фамилии называл. Как ты говоришь – Симанов? Вроде так и называл. А может, это он его пришил, а?
– Нет, не может.
– Почему?
– А потому. Слушай дальше. Вот вторая бумага – протокол обыска в квартире мещанина Фишмана, у которого ты последнее время жил. Изъято среди прочего – из кармана черного мужского пальто на вате – три билета со станции Дно. Фишман говорит, что в этом пальто ты хаживал.
Васильев упер взгляд в пол:
– Никакого Фишмана не знаю, я вообще с жидами не вожусь. И не жил я у него, я ж говорю – по ночлежкам скитался.
– А почем ты знаешь, что Фишман не немец, а еврей? А? Я тебе про его жидовское происхождение ничего не говорил. Устрою я промеж вас очную ставку, тогда и посмотрим, жил ты у Фишмана или нет. Ну и третья бумага, самая главная. Крестьянина Максима Фаддеева Почечуева знаешь?
– Нет.
– Нет? Ну как же так – это же его заведение на Заставской, где мы с тобой пиво с водкой мешали! Так вот, господин Почечуев дал мне письменные показания о том, что в конце сего января приобрел у тебя, Семена Васильева, хорьковую шубу с бобровым воротником и эту шубу перешил в женскую ротонду его знакомый портной Великанов. Великанов, – Кунцевич порылся в пачке бумаг, – вот-с, Великанов это подтверждает. Оба говорят, что на воротнике было зеленое пятно. Откуда у тебя хорьковая шуба с бобровым воротником, по приметам схожая с похищенной у Симанова? Ась?