Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10

Персиков Георгий

Ехать в мягком вагоне международного общества было очень комфортно. Кунцевич, переодевшись в специальный «дорожный» халат, удобно устроился на своей полке и заложил руки за голову. Соседи по купе уже находились во власти Морфея, поэтому думать ему никто не мешал.

«Дунаевский, Николай Данилович, 38 лет, мещанин города Верхне-Днепровска Екатеринославской губернии, вероисповедание – иудейское, последнее место прописки на родине – город Благовещенск, Амурской области, ул. Корсаковская, 30. Из ответа канцелярии амурского военного губернатора следует, что заграничный паспорт господин Дунаевский в этом году получал дважды: первый раз 23 марта, второй – 25 сентября. Выехал в Европу 1 мая, вернулся 20 августа и вскоре опять покинул родину – 22

октября пересек границу в Вержболове. Эх, плохо, что во Франции в паспортах не ставят отметки о прописке! Идем далее. Следовал на родину из Ниццы, имел билет первого класса до Петербурга. Ранее к ответственности не привлекался. Ответы на запросы с места рождения и с места прописки пока не получены».

После того как в Петербург поступило сообщение о находке еще трехсот фальшивых тысяч, государственная машина наконец-то начала набирать ход. Доложили министру, тот – государю. Последовало высочайшее повеление сыскать и строго наказать. И неудивительно – если за несколько дней в одном городе изъято четыреста пятьдесят тысяч поддельных рублей, то сколько же их успело проникнуть в государство? Предполагаемое количество подделок угрожало всей финансовой системе империи. Тотчас нашлись деньги и на Герлицкого, и на командировку. Из столицы в Нишаву вы-ехал следователь по особо важным делам Московского окружного суда коллежский советник Шабельский, который сразу же по прибытии принял к своему производству оба дела о фальшивках. Через день в Александрове появился Кунцевич. Он навестил Герлицкого, торжественно вручил ему сто радужных купюр (трактирщик долго проверял их на подлинность) и узнал от него адрес получателя корреспонденции из Ниццы. Главой сети распространителей поддельных сторублевых купюр оказался Нахман Вейнштейн – александровский лавочник. Он был немедленно арестован, но колоться и не думал.

– Мне же надо чем-то кормить детей, – причитал Нахман на такой гремучей смеси польского и идиша, что Шабельский был вынужден пригласить переводчика. – У меня семеро дочек! Семеро, а это я вам скажу ой-ей-ей! Семеро девочек, больная жена и ни одного сына. Я имею свой маленький гешефт, ношу кое-что из-за границы, хожу туда-сюда, здесь куплю подешевле, в Пруссии продам подороже, там куплю – здесь продам. Я честно плачу пошлины, честно! Меня вся таможня знает, спросите у любого, каждый контролер ответит, что пан Вейнштейн всегда платит все до копейки.

– И пан Гладыка подтвердит? – спросил присутствовавший при допросе Кунцевич.

– Вацлав Марианович? Ну разумеется, подтвердит. Это честнейший таможенник. Строгий, но честный! Всяким жуликам к нему даже подходить не стоит!

Не дослушав до конца показаний Нахмана, Мечислав Николаевич вышел из кабинета. Он понял, что казенные десять тысяч пропали зря.

– Итак, что мы имеем? – Шабельский откинулся на спинку стула. – Некие господа – россияне, проживающие, очевидно, в Ницце, летом выходят на александровского контрабандира Нахмана Вейнштейна и делают ему заманчивое предложение: приобрести у них поддельные сторублевые купюры за половину их номинальной стоимости. После эпистолярных переговоров Вейншейн соглашается. Его также просят организовать «окно» на границе, и он привлекает к делу таможенного контролера Гладыку. Сколько курьеров успело попасть в Россию до задержания Дунаевского, одному Богу известно! Но тут появляетесь вы и ловите Николая Даниловича. Кстати, я вчера его допросил. Он так и стоит на своей прежней версии: малознакомая дама попросила доставить чемодан в Петербург, он не смог отказать. Багаж он должен был передать на Варшавском вокзале кузену этой дамы, которого якобы зовут Вадим. Врет, конечно. В одном поезде с Дунаевским ехал другой курьер, который, испугавшись, выкинул фальшивки в станционный клозет. Через три дня туалет стали чистить местные золотари. Они увидали деньги и, будучи честными людьми, сообщили куда следует. Ну-с, что будем делать?

– Надобно ехать в Ниццу, все следы ведут туда, – не раздумывая, ответил Кунцевич.

– Я с вами полностью согласен, только сначала придется съездить в Париж, чтобы уладить все международные формальности.

А как будем искать в Ницце следы Дунаевского?

– Посредством паспортного стола.

– Вот те раз! Никогда не думал, что во Франции существует прописка.

– Как таковой ее там нет. В этой стране можно десять лет жить, не имея паспорта, будучи уверенным, что никто у тебя его не спросит – просто не следует нарушать законов. Даже при заселении в гостиницу не спрашивают никаких документов, достаточно назвать свое имя. Но это не относится к иностранцам. Сюрте Женераль располагает целым отрядом чиновников, осуществляющим надзор за гостями Республики. Для иностранцев регистрация по месту жительства является обязательной, и за нарушение этого правила предусмотрена строгая ответственность. Мы уже направили через МИД соответствующий запрос во французское МВД.

– Это хорошо. В течение ближайших суток я улажу все формальности с арестованными, дам поручение этапировать их в Москву, подобью дело и буду полностью в вашем распоряжении.

– Значит, я беру билеты на завтрашний пятичасовой.

На Северный вокзал французской столицы поезд прибыл в 16.00.

– Ананий Николаевич, – обратился к слегка ошалевшему от долгой дороги следователю чиновник для поручений, – в префектуре присутствие уже окончилось, кроме этого, без рекомендаций русского посла нам там делать нечего, поэтому я предлагаю сегодня устроиться на постой, а службу начать завтра поутру.

– Командуйте, Мечислав Николаевич, командуйте! Я весь в ваших руках! – Шабельский первый раз в жизни попал за границу.

Как только они вышли на платформу, Кунцевич крикнул:

– Facteur! [33]

Тут же к ним подбежал носильщик.

Вдруг следователь хлопнул себя руками по бокам, остановился и воскликнул:

– Черт возьми, Мечислав Николаевич, водку-то мы с вами не выпили!

– Господи, я даже испугался! Какую водку?

– Да я взял с собой бутылочку и забыл напрочь. Всю дорогу об этих мерзавцах думал, всю голову они мне замутили.

33

Носильщик! (фр.)

– Ну нельзя так, нельзя, надо давать себе отдыхать от службы. А вот то, что вы про водку забыли, это даже хорошо. Здесь ее днем с огнем не сыщешь, разве что в перворазрядных ресторанах. Правда, сейчас за нее пошлину придется заплатить. Мне кажется, даже больше, чем она стоит.

– Плевать на пошлину. Одному Богу известно, сколько нам здесь пробыть придется, когда соскучимся по водочке, мою бутылочку и разопьем.

– Боюсь, долго скучать по ней нам не придется.

Заплатив таможеннику налог на водку и сунув носильщику полуфранковую монету, они уселись в экипаж.

Извозчику Кунцевич велел ехать на rue du Helder, в Hotel du Tibre, в котором он всегда останавливался, когда бывал в Париже. Сняв два номера по 5 франков в день, они помылись с дороги и пошли обедать. Пригубив вина, следователь с подозрением посмотрел на бокал:

– Мечислав Николаевич, а вам не кажется, что это бордо разбавлено?

– Так оно и есть, здесь принято разбавлять вино.

– Вот те на! Как же им тут плохо живется! Что, везде-везде разбавляют?

– В Ницце неразбавленное подают. Но там и некоторые официанты по-русски говорят. Это же русский город, в нем от соотечественников спасения нет. Французы под наших и подстраиваются.

Утром поехали на rue de Grenelle в русское посольство. Посол – действительный тайный советник Нелидов – принял их любезно и дал рекомендательное письмо директору Сюрте Женераль – французского департамента полиции. Оттуда их направили к месье Себилю – руководителю генеральной дирекции розысков.

– Слава, как я рад вас видеть! – Из-за стола роскошного кабинета поднялся маленький кругленький человек и протянул Кунцевичу обе руки.

– Добрый день, Жюль! Разрешите представить – судебный следователь по важнейшим делам Московского окружного суда господин Шабельский.