Ретроспектива
Шрифт:
— Прости… — сделала шаг вперёд, внимательно следя за ястребиным ликом.
— За что? — вскинул соболиную бровь, — что врала, другой рядилась? Или что о сыне не сказала? Или что клятву нарушила и не моё семя в тебе растёт?
Сперва смутившись, на последних обвинениях я вскинулась, собрала силу и порывом ветра настежь распахнула окно.
— Коли клятву преступила, была бы у меня сила?
Душой я покривила, потому как понимаю — клатва магическая, а сила моя ведическая, глядишь и не ушла бы она, ежели бы согрешила.
— Почему не сказала, что княгиня? — упрямый взгляд, а сам не колышется. Будто на пороге прямо, здесь и сейчас нужно всё
— Присесть мне надобно, аль пошагать, тяжко стоять…
Предпочивальня — не самое удобное место, но раз хочешь, будем тут говорить.
— Когда я тебя встретила, два года, как князя схоронила и сама правила. Мне, не так, чтобы в тягость, но с гостями я не крепко сильна, дипломатии во мне мало, ты сам ведаешь, — Файлирс сел напротив, — меня к княжению не готовили, но князь умер, я ялицей уже признана была, уже тогда вела розыск хоть сколько дальней крови, чтобы венец княжий передать. А тем паче, что не успело тело старого князя остыть, как паломники сюда потянулись отовсюду, и все сплошь с брачными предложениями. Ты один и не приезжал, — глаза отчего-то защипало, — с тяготой мы отбились от всех, тем паче, что понимали — наследника я не оставлю ни при каком раскладе, по что мне муж? Чтобы порядки тут наводил? Так и условились, — покуль княжу, да наследника ищу. А потом вы приехали, такие куртуазные, мы ведь слышим тут, ведаем, что за нравы у вас в Ондолии. Наука, просвещение, театры да этикеты… Да и проездом ты был, вот я и придумала больной сказаться, пересидеть, дабы в грязь лицом не упасть… — низ живота тянуть перестало, но я продолжала наглаживать живот, — стыдно было. Я ж грамоте и счёту обучена, а даже языка не знаю никакого… А потом тебя увидала, душно мне, прости, — я потянула нитку на горловине, ослабляя тяжёлую одёжу, с удовольствием сделала глубокий вдох набухшей грудью, — увидала и смотрела часто, я вдовая давно, а князь, на двадцать шесть лет у нас с ним разница, а тут, тебя увидала и что-то неведомое во мне пробудилось, — делаю вид, что не замечаю, как взгляд его то и дело срывается с лица на грудь, опосля на живот. — Я и решилась, ты ж отбыть скоро собирался, ну кому бы я вредила, если бы немного попробовала с тобой побыть, а тут ты со мной по-простому так, князь ведь… он… не касался меня никогда, лишь для зачатия дело делал и всё, а тут ты такой. Я и смекнула, что знал бы ты, что я знатная, не был бы таким. После вросла в тебя и только и думала, как собирать себя буду, когда уедешь…
— Что понесла, не сказала…
— Тревожить не хотела, — прозрачный камень кулона, что аккурат меж грудей утоп, замерцал белым цветом, зашевелился, — мне лекарство надобно выпить, пустишь? — он кивнул задумчиво, теребя рукав рубахи, — али пойдём со мной? — Файлирс поднялся и сразу ко мне шагнул, подняться помог и руки не выпустил. — Боялась, что ты заподозришь меня в подлоге аль обмане… — остановилась, прижала к лицу его руку, — нет у меня объяснения этому чуду. Я ведь и не ждала, и не надеялась. С князем ведь, сколько не выходило…
— Ты с князем меня не ровняй, — поморщился, скользнул пальцами по моей щеке, — сама говорила, что меня всю жизнь ждала, — длань с лица скользнула в волосы, заплутала, массируя. Я глаза прикрыла.
— Ждала, и вновь дождалась… — открыла глаза и встретилась с ясным взглядом, словно не глядит — трогает меня.
— Ждала? — хватка в волосах чуть окрепла. Не больно, ровно так, что грудь, что и так томилась, ещё более напряглась.
— Каждую минуточку, — прошептала, прося глазами, чтобы только не пущал.
—
— Облегчает тошноту.
— То болезнь?
— То тягость, — я улыбнулась, повернула голову и поцеловала его в ладонь, погладила в благодарности живот.
— С дороги я, помыться бы, — одёрнул руку, кою сразу я поймала и повела его дальше.
Оставила его в спальне, сама же в помывочную пошла, лохань набрать. Вернулась, только артефакты провернула. Файлирс стоял у распахнутого шкафа. Взглянул на меня и обратно повернулся.
— Сейчас помоешься, я ужин споро принесу.
— Сама?
Кивнула.
— Пирожков сделаешь?
Я кивнула уже не так уверенно.
— Конечно, но пару часов…
— К демонам пирожки. Чего пожрать и будет.
Не стала возражать. А король закрыл шкаф и двинулся дальше. Туалетный стол осматривает не хуже, чем шкаф.
— Что-то ищешь?
— Удостовериться хочу, что не было здесь другого.
Смешок мой сам прорвался. Облегчённо, пусть ищет хоть до утра, уселась на кровать.
— Смеёшься над королём? — зло пророкотал и двинул на меня.
Я ещё шире улыбнулась и кивнула.
— Как же не смеяться? Ты погляди на меня. Я ж что медведица стала, — глядит в неверии, — неуклюжая, живот растёт, а еду младенчик отвергает, что ни съем — ничего не держится, я тощаю и уже не удивляюсь, куда… Подурнела, поглупела… И раньше не сказать, что раскрасавицей была, а теперь и вовсе… кто ж на меня позарится?
Перестал таращиться и медленно опустился предо мной на колени.
— Никогда не видал женщины, что была бы краше тебя, — и так серьёзно то сказал, что я не посмела смеяться, и глаз отвести не посмела.
Руки его, тем временем, скользнули по лодыжкам, вверх по голени. Медленно, тягуче, словно разгоняет кровь под кожей, что все эти месяцы его только и ждала. Глаза в глаза. Дышать труднее стало, и сделалось неловко, что если он выше доберётся, ощутит, как влажно у меня меж ног, под рубахой.
— Дай хоть поглядеть на тебя… — одна рука его осталась на колене, другая с силой платье потянула, давая выпрыгнуть обеим грудям.
От рук, от взгляда жадного, я застонала и он зверем припал к груди, прикусывая её, тяжёлую, ноющую. По всей груди одну и другую.
Схватилась руками за его голову, притянула, скользнула вниз по шее, под рубаху. Пальцы жжёт, колет, и вся я, что волос натянутый.
— Эля… — вопросительное, вместе с моим стоном, когда он лона коснулся, а я лишь от касания ноги пошире расставила, чтобы не медлил. — Эля… ты… сейчас… хочешь?
Мне несколько секунд понадобилось, чтобы понять, что рук на мне более нет. Только взгляд… растерянный.
И я смутилась своего желания, не понимая, что переменилось. Принялась платье поправлять, ощутила, как краснею вся, вместе с грудью проклятой. Подскочила и не глядя на него, в уборную бросилась.
Балабошка! В зеркало бы погляделась, дура! Разомлела, растаяла, только как желать можно такую, как я нынче стала?!
Глава 17
Дала себе немного роздыху и вышла. Файлирс всё ещё в помывочной, чем я воспользовалась, облачилась в ночную сорочку, юркнула под тёплое одеяло. Сомкнула веки, гоню себя в сон, а не выходит. Покрутилась, повертелась, сдалась и глянула сквозь стену помывочной, чего он долго так торчит там. Неужто, так противна я ему такая, что и видеть меня не хочет?