Ретт Батлер
Шрифт:
— Ничего страшного, Тэз, — улыбнулся Ретт, — По целом размышлении я рад, что все закончилось, — Он сжал руку Красотки, — Мы с твоей мамой… долгие годы были хранителями репутации одного человека. Человека, который мог потерять больше, чем мы. Эндрю Раванель был одним из храбрейших солдат Конфедерации. В последние минуты своей жизни он думал о тебе.
— Но…
Тэз открыл шкатулку и, не понимая, уставился на peвольвер, полковничьи эполеты, серебряные часы и сложенный листок бумаги.
Поскольку золотые рыбки не хотели показываться из-под листьев кувшинок, Бонни подбежала к взрослым и, встав на цыпочки, попыталась разглядеть, что в коробке у молодого человека. Может, и у него сегодня день рождения?
Самые уважаемые
Тэйзвелл повертел в руке тяжелые часы.
Merde! [74] Вы утверждаете, что Эндрю Раванель мой отец? Полковник Эндрю Раванель? Почему вы позволили мне думать, что я ваш незаконнорожденный сын? Отчего было не сказать правду?
74
Дерьмо (фр.).
Прочти записку, милый, — тихо сказала Красотка.
Тем, к кому это имеет отношение.
Я признаю Тэйзвелла Уотлинга своим сыном и завещаю ему эти вещи. Надеюсь, он разумнее распорядится своей жизнью, чем я.
Эндрю Раванель, полковник Конфедеративных Штатов Америки.
Тэз сложил записку. Вновь развернул ее и пристально поглядел.
— Тэз, — тихо сказал Ретт, — сядь, прошу тебя.
Он послушался, и мать обвила его рукой.
Ретт глубоко вздохнул:
— Ты права, Красотка, чудесный сад. Я всегда любил Новый Орлеан. Католический город, терпимый, чувственный и мудрый. Низины, где мы выросли с твоей мамой, Тэз…
Батлер запнулся и начал по-другому:
Там жизнью и смертью распоряжались плантаторы вроде моего отца, Лэнгстона Батлера. Всё и вся на плантации Броутон принадлежало хозяину. Рабы Лэнгстона, надзиратель и его дочь, лошади, жена и дочь Лэнгстона… — Ретт кашлянул, — Даже старший сын-отщепенец. Вольно обращаться хоть с крупицей имущества Лэнгстона значило шутить с самим хозяином.
Красотка вздохнула.
— Как же давно это было.
— Тэз, история, которую мы должны тебе рассказать, длинная. Найдется у тебя бокал вина?
Тэз вместе с Бонни пошли в дом, а Ретт в это время прогуливался по саду, сунув руки в карманы и тихо насвистывая.
Вернувшись с подносом, Тэз осторожно поставил его на скамью.
— Я не буду вино. Я еще слишком маленькая, — заявила Бонни и, вновь убежав к пруду, легла на краю, чтобы рыбки ее не заметили.
— Мы с мамой, — начала Красотка, — держали лечебницу в Броутоне, и я иногда приезжала в Чарльстон к аптекарю за хинином. В один прекрасный день я встретила там Эндрю. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Не смейся надо мной, Ретт. Знаешь, такое случается. Да верно уж, знаешь. В тот же день мы с Эндрю пошли гулять в парк Уайт-Пойнт, болтали без умолку и глаз не могли отвести друг от друга. Прямо пожирали друг друга глазами. Потом я на пароме вернулась в Броутон, однако не особенно удивилась, когда одна негритянка передала мне записку, что Эндрю будет ждать меня в трактире Уилсона. И начались наши встречи. Прошло не так уж много времени, как мы занялись тем, чем, по словам священников, не положено. Но я никакими угрызениями совести не мучилась, да и если бы мама узнала, она бы ничего не сказала. Ни с кем из родни или приятелей-повес Эндрю я не была знакома. А однажды утром к трактиру Уилсона подъехал Ретт Батлер — и все решили, что мы с ним… Эндрю скрывал нашу связь. Я всегда знала, что жениться он не собирается.
— Отец Эндрю, Джек, — вставил Ретт, — продал свою землю, когда заставила нужда, и написал чертову уйму долговых расписок по числу глупцов, готовых им поверить. Он обожал лошадей.
— Покажитесь,
— Каким-то образом мой отец и Джек Раванель оказались втянуты в синдикат по комиссионной продаже риса. И когдa тот лопнул, у отца оказались все расписки Джека, что тяготило обоих: отца — потому что дождаться от Джека оплаты было маловероятно, а полковника — потому что единственным человеком в Каролине, который мог выжать из него хоть доллар, был Лэнгстон Батлер. Лэнгстон дал понять Джеку, что терпение его на исходе. Он мог разорить Равамеля, и тот это знал. Когда полковник Джек узнал об Эндрю и твоей матери, он очень разволновался. Если Лэнгстон обнаружит, что сын должника путается с дочерью его надзирателя, это станет последней каплей. Джек запретил Эндрю видеться с Красоткой, но юноша не послушался. Джек всегда любил иметь тактическое преимущество, а если не получалось, то он рассчитывал на фактор внезапности. Я долгие годы этого не понимала: злой, сбитый с толку Ретт Батлер был как раз таким фактором, джокером, выложенным в последний момент. И это сработало.
Мой отец был так занят моим изгнанием, что так и не прослышал про Эндрю с Красоткой.
Ретт устроился на окне — его длинные ноги едва касались земли — и достал портсигар. Предложил сигару Тэзу.
Тот отказался.
— Эндрю был самолюбив, заносчив, часто впадал в меланхолию, но мы с ним дружили. Когда я, опозоренный, вернулся из Вест-Пойнта, то поселился у Раванелей.
— Джек научил тебя пить, — жестко сказала Красотка.
Ретт рассмеялся.
— Никто, кроме меня самого, в этом не виноват. Я был отчаянно-несчастен, а Джек предоставил в мое распоряжение виски и темную веранду. И, дав мне время вдоволь повариться в собственном соку, поведал о том, что его сын спутался со шлюхой — прости, Красотка, — а если я друг Эндрю, то выручу его. Многое позабылось с тех времен, но одно утро я помню…
— Чтобы я испортил Эндрю все удовольствие? Да ладно тебе, Джек!
Речи полковника извивались, словно змея, которую переехали на дороге колесом. Джек привел десять тысяч доводов, почему Ретт должен помочь Эндрю. Батлеру все осточертенело, и он, полупьяный, жалел, что не послал старика Paванеля подальше. Может, заткнется, если кивнуть…
— Значит, поговоришь с ним? — обрадовался Джек.
В трактире Уилсона? Ну, парень, ты молодчина. И не отнекивайся. Если отец потаскушки узнает об этом, то ни слова.
Ретт до того устал от Джека и от самого себя, что лучше уж было куда-то ехать на рассвете.
Текумсе бежал так мягко, будто скользил по стеклу. Черная вода реки начинала серебриться, по сторонам дороги замерцали фонари полевых рабочих. Ретт добрался до Саммервилльского перепутья. Когда он свернул в конный двор Уилсона, то увидел там Эндрю — тот вышел покурить.
— Слава богу, Ретт. Наконец-то ты здесь.
В комнате наверху светилась лампа — там Красотка ждала своего возлюбленного. В эту ночь она сказала Эндрю, что носит его ребенка.
Эндрю стиснул Ретту руку.
— Она хочет, чтобы я на ней женился. Но я не могу, ты же знаешь, нельзя мне. — Эндрю попытался мрачно пошутить. — Кроме меня, у отца другого ценного товара не осталось.
Спустилась Красотка, светясь любовью и красотой.
— Эндрю? Ты с кем тут?.. А, молодой господин Батлер.
Мы с Эндрю… вместе проводили время. А сейчас мне пора домой. Вы не отвезете меня, молодой господин?