Ретт Батлер
Шрифт:
Боже, как же она по нему скучала! Не по его остроумию, силе или прикосновению — по нему целиком!
Порой, лежа в постели, Скарлетт просыпалась оттого, что ей чудилось дыхание мужа. Она протягивала руку и гладила то место, где он мог бы лежать.
Скарлетт болезненно остро ощущала все кругом, буквально кожей. Неожиданные звуки заставляли ее вздрагивать, а гостя, подъезжающего по аллее, она слышала задолго до всех остальных. Порой она застывала перед окном, глядя в пространство. «Милый Господь, прошу, дай мне еще один шанс…»
Дядя
Дядя Генри замерз и вымок, лошадь, взятая напрокат, выбилась из сил. Добраться обратно на вокзал, чтобы сесть на последний поезд, он никак не успевал.
— Садись у огня, обогрейся, а мы пока соберем что-нибудь поесть, дядя Генри, — сказала Скарлетт. — Присси, пожалуйста, постели в передней спальне.
У Мамушки были припасены яблочный пирог и кукурузные лепешки, а в плите уже грелась фасоль. Порк отнес седельные сумки дяди Генри наверх. Обрадовавшись, что может выполнить работу, к которой был приучен, Порк выложил там на столик принадлежности для бритья и принес кувшин воды.
Зашел Уилл, дыша на застывшие руки. Ночью дорога должна подмерзнуть; если дядя Генри выедет утром пораньше, лошади будет нетрудно скакать.
Согревшись и утолив голод, дядя Генри сложил салфетку вдвое, а потом еще раз, подчеркнуто аккуратно.
— Скарлетт, могли бы мы поговорить наедине?
Сьюлин рассчитывала услышать свежие сплетни из Атланты, поэтому вышла из столовой недовольная.
У Скарлетт упало сердце. О боже, верно, что-то случилось с Реттом! Генри привез какие-то ужасные вести о Ретте!.. Но он говорит о каком-то пожаре…
— Что? — переспросила она, — Какой пожар?
Дядя Генри странно на нее посмотрел.
— В твоем доме, в Атланте, дорогая Скарлетт, — повторил он, — Ужасно сожалею. Спасти не удалось. Капитан Малванн прибыл всего через десять минут после тревоги, но его люди не успели даже мебель вынести.
— Мой дом… сгорел?
Мысли в голове Скарлетт неслись вскачь.
— Мне очень жаль приносить дурные вести, — продолжал дядя Генри, — Боюсь, Атланта теперь не скоро сможет вновь увидеть столь великолепный дом.
— Все пропало?
— Пожарные Малванн спасли только каретный сарай.
Дорогая Скарлетт, не хотелось бы еще сильнее тревожить тебя, — доверительно произнес он, наклоняясь ближе, — но капитан Малванн считает…
Дядя Генри кашлянул.
— Что он считает?
— В газетах, конечно, ничего такого не будет, я об этом позаботился!
— Дядя Генри! Что ты хочешь сказать?
— Скарлетт, дом подожгли.
Дети, вынужденные долго сидеть дома, затеяли шумную игру на парадной лестнице.
Скарлетт подумала: «Сейчас кто-нибудь упадет и начнет реветь». Она позволила досаде подавить
— Резная лестница, восточные ковры, бюро, книги Ретта — все пропало?
Против ее воли, уголки рта Скарлетт потянулись кверху в улыбке.
Дядя Генри нахмурился.
— Прости, я не могу разделить твоего веселья.
— Это я прошу прощения, дядя Генри. Я заняла столько денег, Тара высасывает все до пенни, а тот дом был полностью застрахован.
Дядя Генри надел очки, достал бумаги из кармана сюртука и развернул их с видом человека, который уже знает, что в них содержится.
— Страховщиком выступала «Сазерн бенефит», фирма Эдгара Пурьера? Не было ли еще других?
— Нет. «Сазерн бенефит» должна выплатить полную сумму.
Дядя Генри со вздохом сложил полис и убрал его обратно в карман.
— Тогда, моя дорогая, боюсь, никаких денег не будет. Эдгар и его страховая компания «Сазерн бенефит» — банкроты. Во время депрессии не один ваш дом стал жертвой поджога.
Теперь нахмурилась Скарлетт.
— Кто-то пытается меня уничтожить.
— Что ты такое говоришь? Кто…
— Не знаю, — сказала Скарлетт и встряхнула головой, словно отгоняя наваждение, — Не важно. Генри, тут ничего не поделаешь. Думаешь, двойной участок на Пичтри-стрит что-нибудь принесет?
— Постараюсь продать, — ответил дядя Генри.
В то утро, когда дядя Генри отбыл назад в Атланту, дождь не пошел, и вообще дожди прекратились. Почва прогрелась, к удовлетворению Уилла. Лошади Тары отдохнули и были рады снова поработать. В третье воскресенье марта Уилл Бентин отправился к негритянским хижинам — сообщить работникам Тары, что в понедельник для них будет работа.
— Обычная плата для взрослого работника. Двадцать пахарей, двадцать сеятелей. Начнем на рассвете на полях у реки.
В понедельник еще затемно Уилл с Сэмом загрузили семена, подкапывающие лемехи и запасные гужи в длинный фургон. Когда они повели рабочих лошадей вниз по извилистой дороге, еще не рассвело, но путь был знаком, свет и не требовался. Внизу у реки тянуло холодком; Сэм дремал, а Уилл курил трубку.
Небо посветлело, в низинах пока держался туман. Проснулись и запели птицы. Уилл выколотил трубку, соскочил с фургона наземь и потянулся. Он плотно позавтракал, приготовившись к длинному рабочему дню.
В десять утра, галопом прискакав в негритянское поселение, Уилл обнаружил там только женщин и детей. Жены сообщали, что рабочие, которых он ждал, либо заболели, либо отправились на заработки в Атланту, либо уехали навестить родственников. Одна из негритянок посмотрела ему в глаза и сказала:
— Знаете ведь, как оно, мистер Уилл.
— Нет, Сейди, не знаю. Я готов начать сев, а у меня нет рабочих. Я плачу хорошие деньги и всегда поступал по cтраведливости. Нет, не знаю, как оно.
Женщина не грубо, но твердо закрыла дверь прямо перед носом Уилла.