Ретушер
Шрифт:
Я отщелкнул окурок, вышел на крыльцо, спустился к машине. Вернее, к черному конверту, так и оставшемуся лежать на пассажирском сиденье.
Верил ли я тогда тому, что она мне рассказала? Конечно! Ведь с Лизой, незадолго до переезда в наш дом, произошла точно такая же история. Как я тогда рвался найти Лизиного обидчика! Какие только казни ему не придумывал! Мне предоставлялась уникальная возможность: вновь обрести Лизу и отомстить.
Я не должен был ее упустить.
Однако разгром в мастерской на какое-то время заставил задуматься и о другом. Если лысый был прав, если это было не ограбление,
Я завел машину, выехал со двора на улицу. Маневрируя, перестроился в крайний левый ряд, включил, собираясь развернуться, мигалку, притормозил, но услышал сзади звук сигнала. Я обернулся: меня просил убраться с дороги водитель черной «Волги» с ностальгическим номером «МОС». «А пошел-ка ты еще!» – подумал я, но водитель «Волги» оказался парнем настырным: он засигналил вновь, я крутанул руль и чуть не въехал в шедший по правой полосе шикарный красный «БМВ».
«Волга» ушла вперед, подрезанный владелец «БМВ» с выразительной гримасой показал мне кулак, но чей-то, увиденный краем глаза профиль, профиль человека, сидевшего как раз в «Волге», заставил встрепенуться.
Я ударил по газам и, повторяя маневры «Волги», бросился за ней в погоню.
Водитель в «Волге» был классный. На знаки, сигналы светофоров он внимания не обращал, лихо заруливал на поворотах. Тем не менее я сумел приблизится к «Волге», потом обошел ее справа. Так и есть – это он сидел в машине на заднем сиденье, углубленный в чтение каких-то бумаг, это был он, мой дружок детства, мой соучастник по драке на берегу Москвы-реки, соперник, пытавшийся отбить Лизу, горлопан, бывший комсомольский вожачок, ныне – митинговый златоуст.
Он сидел каменным божком, нижняя губка выдвинута вперед, очечки покоятся на самом кончике носа. Это был он, тот самый, кого загородила мне несчастная дура Андронкина.
Байбиков по прозвищу Бай.
Это его фотографии лежали в моей машине в черном конверте.
Это он сажал двенадцатилетнюю Татьяну к себе на колени, надавливал на едва наметившуюся грудь и спрашивал:
– А что это у нас такое?
Сука! Вот так встреча!
Увлеченный разглядыванием своего старого дружка, я не заметил, что прямо передо мной оказался микроавтобус. От столкновения меня спас все тот же водитель «Волги»: микроавтобус ему тоже мешал, он начал притормаживать, принимать вправо, я потерял Бая из поля зрения, но зато успел проскочить в узкое пространство между микроавтобусом и стоявшим у тротуара грузовиком.
«Волга», проехав несколько десятков метров по встречной полосе, на перекрестке ушла налево.
Я остановился у тротуара, дрожащими пальцами достал сигарету, прикурил и вынул из черного конверта несколько фотографий.
На всех Бай выглядел молодцом. Легкая складка возле губ, несколько лукавый поворот головы. Сигаретный пепел упал мне на брюки, я выбросил сигарету в окно.
– Ну, здравствуй еще раз, – прошептал я.
Кулагин был небрит, выглядел
Оказывается, мой дорогой Кулагин был аскетом. Журнальный столик, два кресла, тумбочка с телевизором. Голые стены. Комната напоминала гостиничный номер.
Я вышел на кухню за пепельницей. Там царил идеальный порядок. Создавалось впечатление, что Кулагин питается исключительно диетической, обезжиренной пищей. Никаких запахов, чистота, на кухонном столике скромная вазочка с чуть увядшими яблоками. Мне почему-то стало невыразимо скучно.
– Что ты приехал? – слабым голосом спросил Кулагин, когда я вернулся в комнату и опустился в кресло. – Что-то себя неважно чувствую. – Руки его нервно теребили бахрому одеяла, глаза были красны. – Бессонница. И лихорадит.
– Просто ехал мимо, – сказал я и щелкнул зажигалкой. – Может, тебе нужны какие-то лекарства?
– Ничего мне не надо. – На лице Кулагина появилась легкая улыбка. – Разве что – по чуть-чуть. Ты как?
– За рулем, – выдал я дежурную фразу и поднялся.
– Куда? – Его тонкие брови поползли вверх.
– Схожу за бутылкой.
– У меня есть! В холодильнике. Там и закуска.
Я достал из практически пустого кулагинского холодильника бутылку водки, два помидора, огурец, кусок колбасы, из шкафчика над плитой – две маленькие стопочки.
– Ты вроде бы любишь запивать, – наблюдая, как я расставляю принесенное на журнальном столике, сказал Кулагин. – Там есть еще и «Спрайт». Не заметил?
Я принес пластиковую бутылку «Спрайта» и высокие стаканы, налил ему и себе. Садясь, Кулагин задел лежавший на диване пульт телевизора, и телевизор включился.
– Извини, – сказал он.
– Ничего. Пусть работает. – Я разлил водку по стопочкам.
Кулагин поднял свою стопку, подмигнул: мол, будь здоров и не кашляй!
Мы выпили. Водка была очень холодная и пилась как вода.
– Ты что-то не такой, – сказал Кулагин и взял с тарелки ломтик помидора.
– Все нормально, Коля, – сказал я. – Вот найду работу и…
– С работой сейчас не густо, геноссе. – Кулагин прожевал помидор, вытер губы тыльной стороной руки. – Есть пара вакансий в редакциях, но тебе все равно придется халтурить – платят мало. В фирменных агентствах платят хорошо, только туда сразу не устроишься. Надо искать концы. Да ты и не любишь доказывать, что лучше других. Для тебя это уже ясно, но этого мало. Пока могу отправить в какую-нибудь горячую точку. Их сейчас тьма. Хочешь? Сделаешь хороший репортаж, с тобой сразу рассчитаются…
– Пяток дней назад ты говорил совершенно противоположное. – Я налил по второй. – А впрочем, мне как раз не хватает горячей точки. Куда? И на сколько?
– Мог бы вот с ним поехать. – Кулагин указал пультом на экран телевизора. – Он, говорят, порядочное говно, но работа есть работа.
Я перевел взгляд на экран: шел репортаж из аэропорта, мой милый Бай стоял у трапа самолета и давал интервью.
– Сделай звук! – попросил я.
– Ты что, не знаешь, что он может сказать? – Кулагин взял свой стаканчик и поднес к губам. – Пиздобол, каких мало!