Реванш Генерала Каппеля
Шрифт:
Однако чехов заботила только собственная шкура и жадность! Пропустить вперед польские эшелоны с женщинами, стариками и детьми означало бросить на дороге такое же число эшелонов, сверх всякой меры забитых русским добром. На это богатство потомки гусситов рассчитывали припеваючи жить в уютных старинных городках Богемии и Моравии.
Такой гуманизм в те дни был невозможен по определению. Более того, чехи стали отцеплять польские паровозы, так как в пути ремонтировать свои, чистя забившиеся на длительных перегонах котлы, они не имели ни сил, ни времени, стараясь побыстрее проскочить как можно дальше на восток. Полякам приходилось отдавать своих «железных коней» чуть ли не плача – угроза не пропустить их эшелоны вообще действовала устрашающе.
Был
Логика железная - там эти самые пшеклентовы паны притязают на Тешинскую Силезию, в которой поляков и чехов проживают поровну, но ее победители по Антанте передали новоявленной Чешской республике. Так что математика тут проста – Прага в споре за Тешин получит три лишних дивизии, а вот Варшава лишится одной нужной, ибо все силы возрожденной Речи Посполитой отправлены на захват Белоруссии и Украины. К тому же, если красные будут настроены кровожадно, то поляки станут сражаться с ними до последнего патрона, защищая себя и свои семьи. Только последнее желание чехов оказалась бесплодной мечтой – большевикам не хотелось вступать в сражения с интервентами. Впрочем, как и полякам драться с ними…
Так что стороны быстро договорились – поляки собственными ножками идут в Красноярск, откуда большевики их отправят эшелонами на запад, как только наладят работу железной дороги, и за Березиной передадут польской стороне. Взамен все поезда с вооружением и добром, без всякой порчи, жолнеры отдают красным, забрав только самые нужные в долгом пешем пути по морозу вещи – много на своих плечах невозможно унести, а после прохода каппелевцев не осталось ни лошадей, ни саней.
– Вовремя мы сюда пришли, - Сахаров ухмыльнулся – забитая эшелонами железная дорога до самого Красноярска сыграла с красными злую шутку. Выставив надежные караулы у польских поездов, большевики предотвратили расхищение из них всякого добра. Однако и отправить за Енисей многочисленные вагоны не удалось – пути наглухо блокированы, а паровозы заморожены. В последние часы удалось лишь вывезти на санях большую часть оружия - оставлять его зажиточным местным крестьянам, чьи симпатии всегда склонялись на сторону победителей, было бы опрометчиво. Да еще успели взорвать один бронепоезд с парой вагонов боеприпасов, да снять орудийные замки и разбросать по снегу патроны. Впрочем, последние меры оказались неудачными – замки быстро отыскали благодаря вездесущим мальчишкам и два захваченных в исправности бронепоезда сейчас спешно приводили в боеспособное состояние. Патроны жители собирали в ящики – на подтаявшем снегу хорошо разглядывались блестящие латунные россыпи.
– Товарищ генерал! С Канска по телеграфу передали – прибыл первый эшелон из Тайшета, - подбежавший адъютант светился от радости. Настроение генерала еще более улучшилось – теперь появилась возможность все эти тысячи набитых всяческим добром вагонов и сотни паровозов отогнать подальше на восток. И обеспечить бесперебойную переброску на запад войск. Вячеслав Константинович имел категорическое приказание от генерала Каппеля срочно направиться к Красноярску и там вступить в переговоры с красным командованием о перемирии, и, возможно, даже мирном договоре между РСФСР и ДВР. Сам он не верил в прочность и долговременность такого соглашения со стороны «товарищей», которые просто затянут время, придут в себя после разгрома 30-й дивизии, потихоньку соберутся с силами и нанесут потом внезапный удар. Слишком много пролито крови в междоусобной бойне, чтобы поверить в «миролюбие» большевиков…
Иркутск
главнокомандующий Восточным фронтом
и Правитель Дальне-Восточной России
генерал от инфантерии Каппель
Табачный дым густым клубком поднимался к высокому потолку. Генерал Каппель, крепко сжимая
Уважают только сильных, их если не боятся, то завсегда опасаются. А какая может быть сила, если в строевых частях, от Красноярска до Владивостока едва сорок тысяч солдат и казаков. Если добавить к этому громоздкие и раздутые до неимоверности, тыловые службы и штабы, более двадцати тысяч больных и раненных солдат, военно-учебные заведения, формируемую пограничную и государственную стражу, милицию и железнодорожную охрану, включая и линию КВЖД, то данное число можно было бы удвоить. Однако у тех же японцев три дивизии участвуют в интервенции в степях Забайкалья и в тайге Приморья, в составе которых примерно до сорока тысяч солдат и офицеров. Из которых добрая треть является активными штыками. Хорошо еще, что сабель у «восточных друзей» практически нет, тысяча-полторы по большому счету максимально - всего лишь несколько эскадронов войсковой кавалерии, приданной по дивизиям.
Как их выпроваживать с нашей территории прикажите?! Силой?! Лучше даже не пытаться! Действовать исключительно одними дипломатическими маневрами и уговорами! И обманывать, юлить, давать пустые обещания и лицемерить – делать все то, что проделывали с русскими их «союзники»!
Однако хитрость и уговоры одно, но слова должны быть подкреплены угрозой силы. Правильно скажет в недалеком будущем один из знаменитых американских гангстеров – «доброе слово и пистолет куда более доходчивы до собеседника, чем просто доброе слово!»
Так что найдутся дела для армии, как уж тут без нее справится, если к тому же восточная часть Забайкалья, вся Амурская область, и большие куски Приморья находятся под полным контролем отрядов и банд красных партизан. Среди которых много выпущенных с каторги преступников, анархистов, откровенных садистов, живодеров и прочей сволочи, а также примкнувших к этой публике корейцев и китайцев. Причем среди последних есть еще и хунхузы – разбойники, наводящие ужас на русское население протяженной на сотни верст, если не тысячи, приграничной полосы.
С ними справится только по одной рекомендации английского писателя Киплинга можно, того самого, кто про пулемет откровенно написал, в чем его великая польза, когда он есть. К сожалению, вот чего-чего, а с автоматическим оружием дела в Сибирской армии обстоят не лучшим образом. Станковых пулеметов вполне достаточно, тысяча штук всевозможных систем, из которых около семисот под русский патрон – Максима и Кольта. Английских Виккерса и американских Браунинга насчитывалось чуть больше сотни, и уже началась их переделка под русский трехлинейный патрон, на открывшемся в Иркутске арсенале.
Тесть сдержал данное им слово – опытный инженер и директор в одном лице с нескрываемой радостью вернулся на службу, тяготясь вынужденным бездельем. Он с неуемной, почти юношеской энергией окунулся с головой в знакомое дело. Бывшие обозные мастерские за месяц переоборудовали в арсенал, со складами и различными мастерскими – в последних поместили оборудование эвакуированных Пермского орудийного и Ижевского оружейного заводов. Оборудование последнего случайно нашлось в Военном городке, вместе с многочисленными семьями работников, что терпели там страшную нужду холодной зимою в практически неотапливаемых бараках, в которых до того содержали германских и австрийских пленных.