Реванши?ст
Шрифт:
Его голос разносился по площади, отражаясь от стен домов:
– За ваши преступления, злоумышление против короны, заговор с целью свержения законной власти, за вероломство и предательство, вы, Луи, приговариваетесь к смерти через повешение.
Немногие наивные мечтатели, ждавшие помилования, выданного в самый последний момент, ахнули. Где-то в толпе раздался приглушенный женский плач.
Сердце замерло, пропустив три удара. Андрэ понимал, что этим и закончится, еще вначале, но все же итог заставил его вздрогнуть. Королевского помилования можно
Все подстроено с самого начала. Состав судей, бумага с печатью короля. Он тоже замазан.
Меж тем дель-Конзо продолжал играть на публику. Он поднял голос так, что его стало слышно без особого труда и из дальних рядов. Эхо его слов отражалось от фасадов зданий, окружавших площадь.
– Также ставлю в известность вас, что все ленные земли, находящиеся у вас во владении, будут отторгнуты в пользу короны. Титулы лорда упразднены ввиду ликвидации вашей провинции. Вы исключены из реестра рыцарства и более не имеете право таковым называться. Вы и ваши потомки, признанные и непризнанные, более не могут именоваться титулом графа дель-Косталь, шевалье или каким-либо другим именем, отличающимся от родового. Все ваши подданные с момента казни становятся личными подданными короля.
Ветер усилился, трепля королевские знамена, недавно вывешенные над зданием ратуши. Их шелест казался насмешкой над происходящим. «Королю, но не тебе», – как бы говорили они.
Дель-Конзо выдержал еще одну паузу, давая толпе понять то, что он только что сказал. Ублюдок заложил руки за спину и покачнулся, перекатываясь с носков на пятки и наоборот. Скрип досок эшафота под его ногами казался неуместно веселым в напряженной тишине.
Ну вот, графа он уже убил, осталось повесить человека, носившего этот титул.
Ему не терпелось, и он этого не скрывал. Почти детское нетерпение читалось в каждом его движении, в блеске глаз, в едва заметной дрожи пальцев. Он походил на мальчишку, ждавшего подарка, только вместо деревянной шпаги была казнь злейшего врага.
Ублюдок.
– Мне можно сказать последнее слово?
Было слышно, как больно говорить приговоренному. Его голос, некогда сильный и уверенный, теперь звучал хрипло и надломленно.
– Исключено! – Дель-Конзо дал петуха.
Толпа почти рассмеялась, но время и место не располагало. Где-то вдалеке прокаркал ворон, словно предвещая неминуемую смерть.
– Достаточно того, что уже написано в вашем признании. Вы мерзавец, Луи. Жалкий мелочный негодяй, предавший корону ради выгоды. Вы – позор всего дворянского рода, мне противно дышать с вами одним воздухом, и я не желаю более этого делать. Гульяр, приступайте!
Леонард Гульяр – любимый дядя Лео, интендант провинции первого ранга – за все время судилища так и не взглянул в глаза старому другу. Казалось, что за эти два дня он постарел на несколько лет. Глаза его ввалились, а лицо
Что же… кто-то ведь должен был пытать отца.
Услышав свое имя, Гульяр словно на деревянных ногах подошел к осужденному, закрепил петлю на шее, а после что-то тихо прошептал. Его руки заметно дрожали, когда он выполнял свою мрачную обязанность.
Андрэ стоял далеко и не расслышал бы их разговора и в полной тишине, но ропот толпы и свист ветра заглушали все звуки еще сильнее. В ответ же бывший граф, а теперь простой Луи Жуар рассмеялся и сплюнул себе под ноги. Трудно было представить, что отец, требовавший от сына исключительных манер, сделал бы подобное в обычной ситуации. Похоже, он окончательно смирился со своей участью.
Небо над площадью потемнело еще больше, обещая скорый дождь. Казалось, сама природа оплакивала судьбу семейства дель-Косталь.
– Не стоит тебе это видеть, малыш, – проговорил Жан Гурат хриплым басом.
Весь вечер он отговаривал мальчишку от похода в центр и теперь вздрагивал от каждого шороха, нервно оглядываясь по сторонам.
– Нет, – ответил Андрэ, не поворачиваясь к своему последнему верному солдату. Его глаза в эту самую секунду оставались прикованы к эшафоту.
– Ну же, пойдем. Милорд не хотел бы…
– Замолчи. Я должен все запомнить. – Голос мальчика дрожал от сдерживаемых эмоций.
– А, дьявол, – выругался в сердцах Гурат и вернулся к осмотру окрестностей, его рука лежала на эфесе шпаги под плащом.
Священник отчитал последнюю молитву, и Гульяр дернул рычаг. Площадка под осужденным на смерть провалилась, и он забился в петле. Сын смотрел, как отец борется со смертью. Шея выдержала рывок, так что теперь он умирал от удушья. Вены на его шее вздувались, лицо стало пунцовым, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Он страдал долгую минуту, пока Леонард не спустился и не повис на нем грузом в два отцовских веса.
Раздался хруст. Шея наконец сломалась.
– Далее, – продолжал дель-Конзо, его голос звучал холодно и безразлично, – введите подсудимую.
Карета во второй раз покачнулась, и из нее вышла мама в сопровождении пары солдат. Графиня Аннет дель-Косталь держалась с достоинством, которым всегда отличалась. Высокая и статная, она шла к эшафоту с гордо поднятой головой, несмотря на то что ее некогда роскошные темные волосы были небрежно острижены, а на запястьях виднелись следы от наскоро снятых кандалов.
Народ ко всякому привычен, но не к виду благородной дамы в кандалах – может и свару устроить.
Ее голубые глаза, которые передались и сыну, горели несломленным духом. При виде ее в сером шерстяном платье, заменившем привычные шелка и бархат, толпа зароптала. Даже в этом простом наряде графиня излучала благородство, которое невозможно скрыть.
Постепенно голос толпы все нарастал. Женщины и мужчины роптали, перешептывались и не понимали, какого черта эти ублюдки тащат на виселицу и ее? Царил гвалт, так что расслышать получалось только отдельные фразы.