Ревейдж
Шрифт:
— Я буду владеть тобой.
Я вскрикнула, когда мои ноги начали дрожать, что-то начало расти в нижней части моего позвоночника.
— Как тебя зовут? — он надавил, прикосновение его двух талантливых пальцев, казалось, было везде: в моем теле, моем разуме и моей душе.
Ухватившись за кусочек чувствительности, я прохрипела:
— Элен... Мелуа.
Его грудь прижимала меня к стене, его пальцы увеличивали скорость, круг за кругом, входя и выходя. Из моей груди вырвался пронзительный стон.
Его пальцы снова проникли в меня:
—
Зажмурившись, я боролась со всепоглощающими ощущениями, вызванными движениями его пальцев, и, задыхаясь, ответила:
— Никто. Я его не знаю.
Пальцы увеличивали скорость, пока я не испугалась, что стреляющие вверх по позвоночнику разряды удовольствия вырвутся и поглотят все мое тело. Потом вдруг мои мышцы напряглись, сердце бешено заколотилось, и перед глазами вспыхнул яркий свет. Я сопротивлялась жгучему покалыванию между ног, но лицо мужчины напряглось, и он властно приказал:
— Кончай!
Крича от грохота блаженства, взявшего мое тело в заложники, мои легкие горели, а с кожи капала влага.
Он зарычал передо мной, и я почувствовала, как его твердая как камень длина прижалась к моему бедру, его влажный кончик прошелся по моей коже. Но его пальцы не останавливались. Они кружили и кружили вокруг моего клитора, пока я не начала биться в конвульсиях. Моя сердцевина была слишком чувствительной. Я не могла вынести его прикосновений. Мои мышцы напряглись, проверяя прочность оков.
Мои глаза распахнулись. Увидев, что он смотрит на меня с пылающим выражением лица, я взмолилась:
— Пожалуйста, — прерывающимся голосом, — это слишком. Я не могу это принять.
Но он не остановился. Вместо этого он быстрее зашевелил пальцами и спросил:
— Как тебя зовут?
— Элен, — произнесла я, жадно хватая воздух.
Его пальцы двигались быстрее до тех пор, пока я снова не почувствовала, как нарастает давление в моем позвоночнике.
— Нет, — взмолилась я, — только не снова. Я не могу…
Но он продолжал работать руками, наказывая меня ошеломляющими ощущениями.
— Кто для тебя Заал Костава? — спросил он.
Я отрицательно качала головой, слезы текли по моим щекам.
— Никто. Я его не знаю.
Я давилась рыданиями, когда давление начало снова возрастать. Как только ослепительный свет позади моих глаз раскололся на миллион осколков, он спросил:
— Кто твоя семья? Где твоя семья, маленькая грузинка? Скажи мне!
Боль разрезала меня пополам при упоминании о моей семье, сильнее, чем любой кинжал. Когда мучительное блаженство ворвалось в мое усталое тело, я выпустила боль, длившуюся два десятилетия, и закричала:
— Они мертвы! Они были убиты прямо на моих глазах! Ты счастлив?
Я закашлялась от своих резких слов и прохрипела:
— Ты счастлив теперь, когда заставил меня сломаться?
Мое сердце бешено заколотилось после этого, смесь сильного удовольствия, спускающегося вниз, и разрушительных воспоминаний о том дне, теперь были полностью перед моим
Рыдания сотрясали мое тело. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что мужчина убрал свои пальцы от меня. Его грудь больше не прижималась к моей коже. Мгновенно я почувствовала холод, мое тело безвольно повисло, поддерживаемое только цепями. Затуманенными глазами я увидела, как он застыл передо мной, наблюдая за мной. Его покрытое шрамами лицо было суровым, а мышцы напряженными. Чувство невероятного смущения охватило меня, когда я подумала о том, что он только что со мной делал.
Теперь мои чувства сменила скорбь и заставила меня прошептать:
— Я одна. Всегда была одна. Их всех убили: родителей, бабушку, моих младших брата и сестру, братьев, которых я любила. Выжила только я.
Я смотрела на него пристально. И без малейшей дрожи в голосе добавила:
— Я жалею, что тоже тогда не умерла.
Мужчина, казалось, вздрогнул от моих слов, и его рука начала подниматься. На долю секунды я задумалась, не собирается ли он утешить меня, дотронувшись до моего лица. Не успел он поднять руку, как видимо передумал, и прижал к своему боку.
Его рот открылся, словно он хотел что-то сказать, но, быстро развернувшись на пятках, вышел из комнаты. Я смотрела ему вслед. Оставшись наедине с собой, повиснув на этих цепях, я воспроизводила образ его напряженных мышц, когда он уходил, и его пальцев, когда они чередовались от сжатых кулаков к разжатым ладоням. И когда он подтолкнул меня к этому ответу, когда я закричала, что была так одинока, что-то внутри него сломалось. Я заметила это по его лицу. Я поняла это по его позе.
Ясно увидела это в его выразительных голубых глазах.
Теперь я знала, что он вовсе не был монстром. Знала, что у него не было выбора в совершении этих ужасных поступков. Я знала, что его жизнь была такой же невыносимой, как и моя.
Знала, что на самом деле он не был таким злым, каким казался.
Он был таким же, как мои Анри и Заал. Как и я.
Сломленный.
Глава 9
Лука
Железный кулак врезался мне в челюсть, при ударе откинув мою голову назад. Вкус меди наполнил рот. Я сплюнул кровь на пол.
Кивнув, я посмотрел на своего противника, который расхаживал по клетке. Его глаза горели яростью, огнем, который горел и во мне. Застигнув его врасплох, я побежал во весь опор, врезавшись в его тело и повалив на пол. Перекатившись, чтобы оседлать его талию, я послал два быстрых удара прямо ему в лицо. Кровь брызнула на мою грудь, прежде чем он дернул бедрами, и я вскочил на ноги.
Мой противник оттолкнулся от пола. Все замолчали. Другие бойцы собрались вокруг, чтобы посмотреть. Мы кружили и кружили, тяжело дыша, обливаясь потом, оба готовые нанести удар. Затем в воздухе раздался выстрел, означающий конец матча.