Ревизия командора Беринга

Коняев Николай Михайлович

Но миновала Овцына сия чаша. После первого неудачного плавания не стал Мартын Шпанберг в Охотск возвращаться, зазимовал на Камчатке.

Повезло матросу Овцыну. Беринг взял его вестовым к себе. Выть хотелось Дмитрию Леонтьевичу от такого фарта...

9

В 1739 году намечено было завершить Великую Северную экспедицию... К этому году и другие судьбоносные для России события приурочивались. 17 августа русская армия под командованием фельдмаршала Миниха одержала блистательную победу над турками при Ставучанах и взяла Хотин.

Увы... И эта победа не принесла России никакого проку, потому что ровно через

месяц её союзница, Австрия, заключила с Турцией мир, сводя на нет все победы, за которые Россия заплатила ста тысячами солдатских жизней... Пришлось заключать Белградский мир.

«Россия не раз заключала тяжёлые мирные договоры, — напишет потом историк В. С. Ключевский, — но такого постыдного смешного договора, как Белградский, ей заключать ещё не доводилось и авось не доведётся...»

В том же месяце, когда разгромил Миних турок при Ставучанах, вернулся из плавания в Японию Мартын Шпанберг. Большое впечатление произвёл в Петербурге его рапорт. Наконец-то хоть что-то реальное достигнуто было. Наконец-то забрезжила возможность давно лелеемый Сенатом план «с Америкой и Японией дружбу и на обе стороны коммерцию завести» осуществить. И неважно, что ни в какие контакты со Шпанбергом не пожелали вступать японцы. Шпанберг умел говорить то, что хотели наверху слышать. Самое благоприятное впечатление его рапорт произвёл.

А для Артемия Петровича Волынского и Фёдора Соймонова рапорт Шпанберга настоящей находкой стал. Тут же, подготавливая удар по Остерману — Головину, был составлен Соймоновский проект замены Беринга во главе Северной экспедиции Шпанбергом. Срочно вызвали Мартына Шпанберга в Петербург для получения дополнительных инструкций... В Якутске этот указ 10 апреля 1740 года получили. Вот и дождался своей звёздной минуты Мартын Шпанберг! Теперь он быстро всех, и Беринга, и Чирикова в сознание приведёт. Не медля ни дня, помчался Мартын в столицу. Как на крыльях летел... Но велика Сибирь-матушка, бескрайни просторы её. Коли и произойдёт сбой в истории, на сибирских бесконечных дорогах живо выправится все... Только в пути до Киренска и был Мартын Шпанберг всесильным главою Великой экспедиции. Потому что 8 июля встретил Мартына в Киренске на берегу Лены другой гонец. Лейб-гвардии каптенармус Друкорт вручил Мартыну другое предписание. Не надобно было Шпанбергу Беринговы тяготы на себя принимать. Не надобно было и в Петербург дорогу ломать. Ведено было Мартыну назад в Охотск возвращаться и снова в Японию плыть.

— Что есть означать это происшествие? — спросил Шпанберг, когда вернулся к нему дар речи.

— Плыви знай, куда указано! — ответил Друкорт.

Не стал рассказывать этому Ивану Ивановичу, что снова закрутилось всё в петербургских верхах. Впрочем, Друкорт и сам не ведал, кого он, воротившись в Петербург, застанет там, кто в силе будет, а кто в бесславии...

А вот Алексею Ильичу Чирикову в тридцать девятом году опять не повезло.

Назначен он был Адмиралтейств-коллегией на месте разбирать свары. Подсчитали, что больно дорого в Тобольск возить народ из Охотска. Может, для кого другого и лестно было такое поручение исполнять. Озолотиться на этом деле человек мог. Только для этого ведь и человеком другим стать надобно было. По правде разбирал Чириков жалобы, по справедливости, и за оное, как он сам жаловался, господин командор на него сильно злобствовал.

Пока Шпанберг ещё не возвратился в Охотск, Чириков блестящий выход нашёл. Чтобы не создавать лишних трудностей Берингу, попросил он отправить его на одном из кораблей Шпанберга осмотреть район, где они в первой экспедиции плавали. Поискать там американский берег. Карты составить, которые ой как пригодятся в предстоящем вояже самого господина командора в Америку.

— А что мне здесь делать? — сказан Чириков. — Не могу я больше при живом командире жалобы на него разбирать! Ежели и далее так

продолжаться будет, что от нашей экспедиции останется? Скоро и матросы командиров слушать не будут!

Опустил голову Беринг.

Всё правильно Алексей Ильич Чириков говорил. Может, для экономии денег и хорошо придумали, чтобы жалобы здесь же, в Охотске, разбирать, но насчёт дисциплины промашка вышла.

И насчёт плавания тоже не худо задумано. Не мешало бы тамошние берега Америки осмотреть. И карты бы пригодились. И корабли без дела стоят... Если бы кто другой, а не Чириков, попросился, не колебался бы Беринг... Но Чириков...

С трудом поднял голову Беринг, чтобы в глаза заглянуть своему первому помощнику. Чириков на него смотрел, ждал ответа.

Снова опустил голову Беринг.

Чириков... Кругом виноват капитан-командор перед Чириковым. И напрасно думает капитан, что это от злобы... Никакой злобы нет. Почти всем, что в обеих экспедициях сделано, Чирикову он обязан. И если не всегда это в рапортах указывал, то потому только, что Чирикова потерять боялся. Понимал, понимал, конечно, что обижает Алексея Ильича, только ведь, с другой стороны, надо было позаботиться Берингу и о всей экспедиции. Самое трудное дело можно было Чирикову поручить... С любым поручением справлялся... Если бы забрали его, кому бы Беринг доверил эти дела? Мартыну? Нет... Мартын только рапорты о своих достижениях горазд составлять... Конечно, Алексею Ильичу обидно... И ведь сейчас, если отпустить его, наверняка справится с этим делом... Может быть, отпустить всё-таки? Корабли тут и без Чирикова достроят... Может быть...

— Нет... — глухо сказал Беринг. — Я не могу одобрить ваше предложение, господин капитан. Инструкцией, данной мне, не предусмотрено такое плаванье.

Он хотел добавить, что когда построят всё-таки новые корабли, то поплывут они вместе. На одном корабле — Чириков, на другом — Беринг... Но бесполезно было Чирикову эти пустые, жалкие слова говорить.

— Вы свободны, господин капитан... — не поднимая головы, сказал Беринг.

Пятнадцать лет они вместе с Чириковым были. И о главной причине своего отказа Беринг не только говорить, но и сам думать боялся. Не было Беринга без Чирикова. И тут не то считать надобно, что и кем сделано, а просто знать наверняка, что как только потеряет он, Беринг, Чирикова, так и его не будет, и ничего не будет сделано, ради чего и он, Беринг, и сам Алексей Ильич жили все эти годы...

Подобных минут, кажется, и не бывало ещё в жизни Алексея Ильича. Наверное, в такие минуты и захлёстывает отчаяние самоубийц. Одна чернота кругом и никакого просвета...

Какая инструкция?! По инструкции давно уже должны были вернуться они из Америки! Вопреки всякому здравому смыслу отказал командор Чирикову...

Ну как, как объяснить Берингу, что это плавание было для Чирикова больше, чем просто плавание! Что без него бессмысленной становилась вся его жизнь! Господи! Никто не понимает, не задумывается даже, что удачливый, успешно делающий карьеру капитан, которого безоговорочно ценят все большие и малые начальники, никогда ещё не командовал самостоятельно кораблём! Всю жизнь провёл в помощниках!

И вот теперь наконец-то представился случай! Кому могло помешать это плавание?! Никаких затрат не требовалось! А сколько было бы сделано для экспедиции?! Как это важно было бы для Чирикова!

И вот... Безжалостно и равнодушно растоптано Берингом и это мечтание... Если раньше не любил Чириков Беринга, если презирал его за нерешительность и мягкотелость, то сейчас ничего не осталось в душе. Всё выжгла смертельная ненависть...

Увы... Чириков не знал ещё, что Беринг лишил его не только славы первооткрывателя. Не отпустив Чирикова в плавание, Беринг поставил его в крайне щекотливое положение.