Ревизор: возвращение в СССР 19
Шрифт:
– У меня, прямо, камень с души свалился, – признался я. – Вас всё нет и нет. Думал уже, что без кроватки вернётесь.
– А мы бы и вернулись, – усмехнулся Загит, – если бы твоя соседка раком там всех не поставила. На фабрике ни одной кроватки не нашли, даже в образцах. Она выясняла, куда их отгружали, где ещё остались, мы сегодня так накатались, пока нашли её…
– Е-ка-лэ-мэ-нэ! Так и знал, что что-то не так, – схватился я за голову.
– Ладно, главное, она здесь! – удовлетворённо шлёпнул ладонью
– Как? Куда вы? – на автомате пожал я протянутую руку.
– Возвращаться в часть уже надо, – теперь уже мою руку пожал Загит, притянул к себе и обнял. – Я самый счастливый дед. У меня было две внучки, а теперь ещё два внука есть.
Проводил их, успев сунуть с собой заранее заготовленный комплект из наших дефицитных съестных припасов. Знал, что скоро будут уезжать, заранее собрал.
***
Москва. Кабинет заместителя председателя Верховного Совета.
Пока Камолов набрал министра высшего и среднего специального образования СССР по вертушке, он успел немного успокоиться.
– Валерий Николаевич, приветствую, Камолов, – начал зампред и по-военному кратко изложил ситуацию. А затем высказал и свое отношение к произошедшему:
– Что это, товарищи, у вас твориться? Что за дремучий феодализм? Захотели, отчислили комсомольца с прекрасной биографией, захотели, казнили, а? – начал по новой заводиться Камолов. – Это как понимать? Это что, по всей стране в университетах и институтах такое безобразие творится? Может, пора комиссию какую-то организовать для проверок по вашему министерству?
– Что вы, Игнатий Фёдорович, это вопиющий факт. Мы сами создадим комиссию и всё выясним, уверяю вас, виновные будут строго наказаны. Уверен, это какой-то один дурак у нас завёлся… К сожалению, дураки бывают и с учёной степенью, и со званием… Я разберусь в кратчайшие сроки.
– И сообщите мне лично.
– Обязательно.
***
г. Москва. Кабинет первого секретаря Пролетарского райкома КПСС.
– Михаил Жанович, разрешите, я первым выступлю? – попросил слово Сатчан.
– Ну, давай, – согласился Бортко.
– У меня сообщение немного не по теме нашего совещания, но… Короче, у Павла Ивлева двойня родилась.
– Во, даёт! – воскликнул Войнов. – Пацаны или девки?
– Два парня, – улыбнулся Сатчан.
– Ну, что сказать, мужик! – усмехнулся Бортко.
– Надо ж ему подарок какой-то сделать, – предложил Ригалёв.
– Я уже от себя коляску чешскую двуспальную купил, – гордо объявил Сатчан.
– Так, подождите, – взял слово Пахомов. – Помнится, он за двушку платил?
– Уже выплатил, – напомнил Сатчан. – И часть мы простили за успехи по нашему профилю.
– Я не об этом. У него же двойня
– Правильно, Иван Николаевич, – оживился Бортко. – Павел, узнай, в исполкоме, где у них трёшки есть в новых домах, – обратился он к Сатчану. – Сразу несколько вариантов прикинь, чтобы было из чего выбрать.
– Хорошо, сделаю, – кивнул тот.
***
Москва. Кабинет министра высшего и среднего специального образования СССР.
Положив трубку вертушки спецсвязи, министр сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с яростью, охватившей его после разговора с зампредом ВС СССР.
Ну что за идиоты вокруг?! – думал он. – Как так можно подставляться?! Без малейшей попытки хоть что-то выяснить, перепугались и сфабриковали причину для отчисления, идиоты!
– Рената Игоревна, – нажал он кнопку на селекторе. – Ректора МИИТа ко мне. Срочно!
– Будете ждать его? – уточнила помощница. – Без двадцати шесть уже.
– Нет. Давай на завтра. Но чтоб с самого утра!
– Хорошо, Валерий Николаевич.
***
Потом позвонил председатель гаражного кооператива, напомнил, что завтра собрание в десять часов.
– Надеюсь, ты не передумал? – настороженно спросил он меня.
– Нет-нет, что вы! Жду с нетерпением, – заверил я его.
– Ну, и отлично. Тогда до завтра, – с явным облегчением в голосе попрощался он.
Миша, прямо, ожил после звонка Валиева. В нём зародилась надежда на восстановление справедливости и она росла с каждой минутой. Он, даже, отбросив хандру, собрался со мной на тренировку на завод.
– Что, отец с дядей Володей уехали? – спросил Марат перед началом тренировки.
– Да, проводили, – кивнул я.
Тут в раздевалку закатилась большая коляска. Запыхавшийся Сатчан вытащил из неё спортивную сумку и подкатил коляску ко мне.
– Поздравляю, – выдохнул он. – Не представляю, как Галия будет её по лестнице таскать.
– Так лифт же есть, – улыбнулся я, приобняв его в благодарность.
– Да? А вот, в лифт она и не входит, – серьёзно глядя на меня, посмотрел он.
– Как не входит? – растерялся я.
– Вот так. В наши обычные лифты она не проходит.
– Блин! Как же теперь? – лихорадочно соображал я. Или надо будет с художниками договариваться, оставлять у них коляску в квартире. Или бедные дети, пока сидеть не начнут, будут только на балконе гулять? – Ё-моё, вот, засада! Что ж делать-то теперь?
– Угораздило тебя сразу двоих родить, – смеясь одними глазами, проговорил Сатчан. – Вечно у тебя всё не как у людей!
Прекрасно поняв, что он смеётся и дразнит меня, я подскочил и бросился на него с криком: