Ревизор: возвращение в СССР 31
Шрифт:
– Розы? – повёл он меня вдоль рядов.
– Да, – кивнул я. – Белые. Штук двадцать пять.
– О, хочешь стать любимым зятем? – рассмеялся он и остановился возле одного из своей диаспоры.
– Ну так а как иначе-то? – улыбнулся я и оглядел имеющиеся в наличии цветы. Выбор был, мягко говоря, не ахти.
– Это Вахтанг, прошу любить и жаловать, – радушно улыбаясь, представил он мне худого мужчину чуть за сорок и тут же произнёс ему совершенно другим тоном. – Белые розы двадцать пять штук.
– Пройдёмте, – тут же позвал меня куда-то в сторону Вахтанг.
Там у него под прилавком стояли в вёдрах прикрытые марлей
Он снял марлю с одного ведра, там стояли темно-красные розы, потом с другого, там были белые, и довольно ловко их пересчитал. Белых оказалось всего пятнадцать. Вахтанг выпрямился и в ожидании уставился на меня, мол, что будем делать?
– Ничего страшного, – прикинул я, что тёмно-красных роз примерно столько же. – Смешаем в одном букете белые и красные розы пополам.
Когда мы начали с Вахтангом выкладывать на прилавок и те, и другие цветы, Серго, посчитавший свою задачу выполненной и собравшийся было уходить, почему-то вернулся к нам обратно.
Мы не стали там какую-то мозаичную геометрию выкладывать бутонами, просто перемешали цветы и сложили их в букет как вышло.
– А что? Красиво получилось, – проговорил Серго таким тоном, как будто сомневался. – Тёща будет довольна, гарантирую!
С меня взяли за этот букет пятьдесят рублей. По два рубля за розу? У нас в районе розы по два пятьдесят и по три. Вахтанг мне скидку сделал, однако. То ли за оптовую закупку, то ли потому что свой попросил человек. Вот это я понимаю, привели по знакомству… А то когда шапки водили покупать, и там был совершенно бешенный ценник, мне это совсем не понравилось.
Москва. Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.
Галия, дождавшись окончания обеда, пошла в канцелярию.
– Анна Михайловна, – обратилась она к сотруднице лет сорока. – Говорят, на меня запрос для участия в конкурсе приходил из Министерства лёгкой промышленности?
– Был, – настороженно кивнула та.
– А куда он ушёл? Звонили сейчас от них, говорят, ни ответа ни привета…
– Ох, это когда было-то? – принялась она искать его в журнале регистрации входящей корреспонденции. Долго листала, наконец, нашла и с довольным видом сказала:
– Вот, смотри, получили запрос двадцать шестого апреля, разнесла я почту за этот день, ну, край двадцать седьмого…
– Ого, – удивлённо переглянулась с ней Галия. – Это где же он столько времени гуляет? Морозова сказала, что в глаза его не видела…
– Как же так? – начала волноваться Бондарева. – Куда ж он делся? А кто из ваших, тогда, его получил?..
– Не знаю, – беспомощно развела руками Галия.
– А могут его повторно оформить, если мы его не найдём? – с беспокойством спросила Анна Михайловна.
– Думаю, могут, – пожала плечами Галия. – Сейчас позвоню в Министерство.
– Ой, батюшки, – чуть не расплакалась Бондарева. – Куда же он мог деться?
– Не расстраивайтесь так, Анна Михайловна. Может, он ещё найдётся. В конце концов, попрошу мужа съездить за дубликатом, чтобы по почте его не ждать. Он на машине.
– Спасибо, Галия, – благодарно взглянула на неё та.
Москва. Гагаринский райком.
Вернувшись к себе в кабинет начальник промышленного отдела Гончарук Иван Николаевич крепко задумался
Не зря говорят, спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – решил Гончарук и потянулся за телефонным справочником.
Он планировал позвонить Захарову и предложить встречу до того, как тот встретится сегодня с Володиным. Но не застал его на месте, а время катастрофически поджимало. Тогда он набрал Бортко.
Москва. Пролетарский райком.
Получив от представителя Гагаринских предложение о встрече как можно скорее, Бортко попросил минут десять согласовать изменения в своём графике и пообещал ему вскоре перезвонить. А сам сразу позвонил Захарову, но того на месте не оказалось и он попросил помощницу передать Захарову сразу, как тот появится, что он звонил ему по срочному делу.
А вдруг, его вызвали куда-то наверх надолго? – забеспокоился Бортко и велел своим собраться у него в кабинете как можно скорее.
Привёз розы домой, а в квартире никого… Сразу заметил, что и коляски нет в большой комнате. Похоже, Ирина Леонидовна укатила с мальчишками на улицу гулять, и куда-то далеко забралась от подъезда. По такой приятной майской погоде дело понятное, сам хожу и довольно жмурюсь на солнышко, в подъезд заходить не хочется с улицы. Ну, пошло дело. Теперь парни будут гораздо больше на улице бывать, мир будут активнее познавать…
А кто же будет мои звонки теперь принимать? – с тоской взглянул я на пустой трёхканальник. – Так у Сатчана жена родит, а я и знать не буду…
Решил сам ему набрать.
– Как дела? – услышав его голос, спросил я. – Какие новости у Риммы?
Но, вместо того, чтобы просто ответить на мой вопрос, он обрадовался моему звонку, сказал, чтобы я немедленно ехал к нему и положил трубку.
– Похоже, родила! – радостно проговорил я и, положив трубку, помчался вниз к машине.
Сатчана в кабинете не оказалось, помощница отправила меня к Бортко. Постучался к нему в кабинет, предполагая, что там накрыта уже поляна, и празднуют, но меня ждали серьёзные лица Бортко, Ригалёва и Сатчана.
– Проходи, проходи, Павел! – позвал Бортко. – Хорошо, что ты так быстро приехал. Надо кое-что обсудить… Так, Михалыч, ты на хозяйстве, а мы к Захарову.
– Что происходит? – спросил я, поспешно спускаясь следом за Бортко и Сатчаном.
– Поедем на моей? – предложил Бортко. – По идее, мы быстро вернёмся.
– Ну, поехали, – согласился Сатчан и я не стал спорить.
– Захаров встречался сегодня с Володиным, – начал объяснять мне Бортко уже в машине, – поставил перед ним три вопроса: откупные, Быстрова и козёл отпущения. Они договорились встретиться сегодня ещё раз в семь часов вечера. Володин должен дать ему ответ на все три вопроса.