Ревизор: возвращение в СССР 38
Шрифт:
— А как бы мне с этим Кудзагом переговорить? — спросил я Анну Аркадьевну.
— Так-то его обычно разве что с самого утра можно застать, но сегодня я видела, что он ещё у себя был. Разве что уже ушёл, пока мы с вами беседовали.
— Тогда отведите меня к нему, пожалуйста, прямо сейчас. Как его фамилия?
— Саманов.
— А этого Виктора Сергеевича? Мне невыгодно его так величать будет в разговоре с этим вашим махинатором…
— Николаенко.
— Понятно. Ну, пошли тогда.
Повезло. Товарищ Саманов всё ещё был на месте, как любезно сообщила нам его секретарша.
— Там сейчас товарищи, что пришли по своему вопросу, выйдут и заходите к нему. — сказала она нам.
Звукоизоляция в приёмной директора пансионата оказалась не очень. Так что я достаточно отчётливо расслышал, что в кабинете ведётся какой-то торг. Не совсем только понял, за что именно торгуются. Но полностью ясно было, что вряд ли там происходит что-то, что вменено в должностные обязанности директора пансионата по советским стандартам.
Посетители о чём-то с директором договорились и вышли с очень довольным лицами. Трое мужиков, достаточно хорошо одетых, один и вообще был с чемоданом. Я попросил Анну Аркадьевну подождать меня, и зашёл в кабинет.
Плотно притворив за собой дверь, тут же решительно прошёл к столу директора и уселся по-хозяйски напротив него. Естественно, Саманову это не понравилось.
— А вы кто вообще, товарищ? — нахмурившись, спросил он меня.
— Правильный вопрос не кто, а почему я здесь оказался, — отзеркалив его выражение лица, хмуро сказал я. — Я вообще-то ещё вчера спокойно себе в Паланге отдыхал в очень приличной компании. С генералом в преферанс играл, даже выиграл несколько раз, приятно, знаете ли…
— Да кто вы, товарищ? — как попугай, переспросил меня собеседник. Правда, хмуриться начальственно перестал, сделал лицо гораздо вежливее, чем раньше. Начал понимать, что влип в какие-то неприятности… Я, конечно, не профессиональный актёр, но бывали в моей жизни ситуации, когда приходилось договариваться с позиции силы. Как при этом нужно выглядеть, и что именно делать, чтобы прогнуть под себя собеседника, я прекрасно помню…
— Ну если вы настаиваете, товарищ Саманов, то вот моё удостоверение, можете с ним ознакомиться. — я достал и протянул ему свои корочки через стол.
Он ознакомился. Побледнел. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Да, жарко сегодня, — деланно сочувственно сказал я. — Я потому обычно летом в Паланге и отдыхаю. В прошлом году почти два месяца там провёл.
— Товарищ Ивлев, так а почему вы здесь находитесь? — наконец-то он задал нужный вопрос.
— А здесь я потому, товарищ Саманов, что мне пришлось прерывать свой отдых в Паланге из-за ваших махинаций. И я этим чрезвычайно недоволен.
— Но, помилуйте, как я мог… — никак не мог понять он, в чём провинился. Ясно осознавал только, что человек из Кремля зол на него.
— Знаком вам такой Николаенко Виктор Сергеевич? Вижу по вашему лицу, что знаком. И что вы с ним затеяли в отношении уважаемого Загита?
— Что вы, что вы, я лично ничего не затевал! — наконец осознав,
— А я вас и не обвинял в том, что вы ему не платите. Я про вашу затею заставить его работать ещё и в другом пансионате, у этого Николаенко.
— Но это не моя затея, клянусь! Виктор сам всё это задумал! Если у вас есть какие-то претензии, так почему бы прямо к нему и не обратиться?
— Обращусь, товарищ Саманов, непременно обращусь. Но сначала всё же давайте разберёмся с вами. Значит, вы уверяете меня, что в этом деле с Николаенко никак не связаны?
— Никак! Совсем никак!
— И хотелось бы вам поверить на слово, да только мне нужны доказательства.
— Какие доказательства?
— Расскажите чистосердечно о делах этого вашего Николаенко, и я забуду про все ваши дела. Только так и никак иначе. Жду ровно минуту. — я сделал многозначительную паузу, — потом я отсюда выйду и после этого буду считать, что вы вместе связаны. И все эти проблемы, что неизбежно возникнут у Николаенко, возникнут так же и у вас. Со всеми вытекающими глубоко негативными последствиями.
Я кивнул на окно.
— Люди из моего сопровождения, я уверен, уже беседует с теми товарищами, что вышли из этого кабинета прямо передо мной. От вас зависит, дадим ли мы их показаниям ход… Собственно, мне вы и не нужны, мне нужен только Николаенко. Открою вам небольшую тайну, в Кремле очень недовольны его дядей в Киеве. Так что очень скоро у вашего Виктора не будет больше никакого покровителя. А те, кто так рвался с ним дружить, будут его избегать, как зачумленного. Вы же и сами прекрасно знаете, как это бывает…
Блефовал, конечно, но слушая переговоры предыдущих посетителей кабинета с Самановым, нисколько не сомневался, что торгуются они о тех делах, которые караются Уголовным кодексом. И что директор пансионата ни за что не захочет влипать в такие проблемы просто из-за того, что они с Виктором Сергеевичем решили нагнуть заезжего москвича и запрячь его в свою упряжку. Такие вот граждане всегда сдают других, чтобы спасти свою шкуру…
Не скажу точно, что сломало Кудзага. Моя угроза по поводу предыдущей троицы. Или мой намёк на то, что Николаенко обречён уже по приказу из самого Кремля, и идти с ним под раздачу ему совершенно не улыбалось. Но минуту ждать мне не пришлось. Кудзаг затряс головой, старательно кивая.
— Скажу! Все скажу! Я вообще не при его делах! Я всё расскажу, и мы с вами расходимся, правильно?
— Да, все верно, при этом условии вы мне будете неинтересны. — согласился я. — И сразу очерчу круг своих интересов в отношении Николаенко. Он человек очень энергичный, поэтому мне нужны детали по всем его теневым делишкам в Судаке и окрестностях. Кто, что и где производит под его контролем, чем он торгует, где сбывает левый товар? Что-то я уже и сам знаю, но неохота возиться долго. Я бы лучше быстренько всё сделал и вернулся обратно в Палангу к генералу. Он не любит, когда долго приходится ждать…