Ревизор: возвращение в СССР 9
Шрифт:
Батя тяжело вздохнул на том конце провода. Чувствовалось, что ему совсем не улыбается так жёстко разговаривать с дочкой. Но раз не возражает, значит, тоже понимает, что другого выхода нет. Он, если с чем не согласен, никогда не молчит. Или он её сам сейчас «вылечит» или это за него сделает жизнь достаточно жестоким образом.
Эх, и неудобно же вышло — он мне мебель импортную нашел, а я на него наши проблемы с Дианой вывалил. Но откладывать этот разговор опасно, мало ли что ей еще в голову придет. Кто-то должен вставить ей мозг на место.
У Шадриных нас заставили остаться
Галия с Машей пошли собираться. Жена вынесла чемодан, потом ещё сумку и ушла дальше собираться.
Виктория Францевна подсунула нам полбатончика копчёной колбасы, коробку импортных крекеров и ту самую баночку розового мёда с кешью, которой так поразилась жена. Колбасу хотел оставить, но хозяйка показала мне в морозилке мои сосиски с сардельками.
— Нам бы это съесть. — сказала она.
Мы с ней стояли между кухней и гостиной в ожидании, пока девушки соберут вещи.
— Виктория Францевна. — решил я, всё же, предупредить её о возможных выходках сестры. — Моя сестра Диана, вы её видели, она сумку с вещами приносила, так, вот, она очень своеобразный человек. Может, вдруг, начать набиваться к Маше в подружки… — я замолчал, подбирая слова. — Она, как бы это помягче сказать?.. Хочет всего и сразу. А взаимностью на добро отвечать не хочет. Если, вдруг, она появится на горизонте, будьте бдительны. Она без мыла в игольное ушко пролезет. Как говорится — дайте воды попить, а то так есть хочется, что переночевать негде.
— Я поняла. — ответила хозяйка, пристально глядя мне в глаза. — Какое интересное образное выражение, Павел! Ну, что же. Пусть приходит, милости просим.
Она подмигнула мне, хитро улыбаясь. О! Какой задор у бабушки. Не завидую я Дианке.
На душе сразу стало спокойнее, настроение поднялось. Маша тут под надежной защитой. Она, конечно, жизни не знает, но вот бабуля ее толк в людях понимает.
Перевезли вещи Галии от Шадриных. Галия тут же села заниматься с учебником и конспектом, сидя на спальнике и положив чемодан на колени вместо стола. Я минут за пятнадцать вставил дверную ручку в туалете. Кот дремал в коробке около батареи. Выходить из нее сам он отказывался.
Зайдя на кухню, увидел коробку с крекерами на подоконнике.
— Галия! Нас же соседка приглашала на чай. — вспомнил я. — Пойдём, зайдём. Похоже, она одинокая…
Взяли коробку крекеров от Шадриных, запрошенного вчера кота и постучали в дверь к соседке.
Ирина Леонидовна, как будто, ждала нас. Попросила Галию опустить котёнка на пол для соблюдения формальностей.
— Пусть походит здесь для вида. И будем считать, что домовой переселился.
— Какой домовой? — не понял я.
— Так, а кота зачем в дом первым запускают? На нём домовой переезжает. — улыбаясь, объяснила хозяйка, расставляя чашки на столе.
Галия вызвалась ей помочь. А я ходил, вокруг оглядывался. Люблю чужие дома. Они могут так много о своих хозяевах рассказать. Покажи мне свой дом,
На удивление, тут уже много было сделано всего. И мебель расставлена. Когда соседка успела? Явно кто-то ей авральными темпами помогал.
Квартира была заполнена книгами. Не теми красивыми нетронутыми книгами, которыми стенки заполняют, чтобы создать впечатление читающей семьи. А старыми зачитанными книгами в обложках из газет и с закладками.
Коллекция пластинок. Всё больше классика, но были и современные. На подоконнике стопка фотографий в рамках. Повесить некому…
— А это вы куда хотели? — спросил я, показывая на эти фотки.
— Да вот здесь, над рабочим столом. — показала Ирина Леонидовна.
— Давайте, повесим. Что они лежат?.. — предложил я.
Принёс ручную дрель, дюбели и принялся за работу. К счастью, удалось высверлить отверстия между кирпичами, фотографии весят немного, а так значительно быстрее. В первую дырку попал случайно, повезло просто, а потом уже найденной линейкой вымерял, где другие должны быть, прежде чем сверлить. Так что уже через час мы развешивали фотографии. С каждой было многое связано. Ирина Леонидовна рассказала нам о своих родителях, о своей молодости. О погибшем муже. Добрались до фотографий сына… Где он? Жив вообще? Вдруг, нет, спросишь, расстроишь женщину… Пока я решал, спрашивать про сына или нет, Галия всё выяснила.
— Ой, а это кто? — показала она на фото молодого человека, явно участвующего в каких-то раскопках. За ним были барханы и яма, огороженная палками с натянутой веревкой.
То ли археолог, то ли палеонтолог. — прикинул я.
— Это сын мой Иван. — с гордостью сообщила хозяйка.
— А где он? — с детской непосредственностью тут же спросила жена.
— В экспедиции в Египте. — ответила Ирина Леонидовна
О! Значит, жив, здоров. Можно про него расспрашивать.
— Археолог? — уточнил я.
— Да. — с нескрываемой гордостью ответила хозяйка.
— Как интересно! — воскликнула Галия.
— Там, — Ирина Леонидовна кивнула головой во вторую комнату, в которой мы ещё не были. — будет кабинет Ванечки. Там много интересного… Только я не смогу рассказать об экспонатах, так же занимательно, как он. И они еще в ящиках, я сама боюсь их распаковывать. Не дай бог что разобью, он расстроится.
Она принесла с кухни горячий чайник, и мы с женой без приглашения переместились за стол.
— А когда он приедет? — тут же спросила Галия.
— На новый год обещал.
— Будем ждать с нетерпением этой встречи. — признался я. — Расскажет про Египет…
А сам принялся вспоминать, что я знаю про Египет. Так, вроде бы именно в начале семидесятых у СССР сильно с ним испортятся отношения… Надо глянуть в газетах, нет ли там уже сейчас каких-то скрытых намеков. А то сын соседки может приехать домой раньше, чем планировал.
Мы пили чай. Ирина Леонидовна сама оказалась очень интересной личностью, документовед, историк-архивист, преподает в историко-архивном институте. Лично меня поразило, что она до таких лет сохранила увлечённость и интерес к своей сфере деятельности. Абсолютно закономерно, что у неё сын археолог.