Ревнивая лампа Аладдина
Шрифт:
– О нет, не говори так о моем прибежище. Долгие годы лампа стояла в каменоломнях, что выросли вокруг пещеры Предзнаменования, и освещала камни и стены. Я видела многих смельчаков, какие спускались в чрево старых холмов, чтобы найти там камень своей судьбы.
– Тогда ты видела и меня?
– Конечно видела. Меня удивило то, что ты пришел просто из любопытства, не искал ни судьбы, ни счастья, ни удачи, ни власти. Но ты был не один.
– Да, госпожа, – постепенно Аладдин стал приходить в себя. У него даже
– «Госпожа»… Пусть будет так. Хотя, если тебе нетрудно, называй меня тем именем, что некогда дала мне матушка.
– Хорошо… Хусни.
Имя джиннии далось Аладдину почти без труда.
– Так кто же был с тобой, любопытный Аладдин?
– Но откуда ты знаешь мое имя?
– О Аллах милосердный, как глупы эти смертные! Я слышала, что тебя так называл тот, второй, что был с тобой в моей пещере:
– Да, госпожа… Хусни. Я был там с моим учителем.
– Учителем? Чему же он тебя учил?
– Учил? Он ничему меня не успел научить… Он только вечером уговорил моего отца отдать меня ему в ученики. И сразу мы пошли искать вход в каменоломни, вернее, я…
Аладдин понял, что запутался, пытаясь объяснить этой странной прекрасной деве то, чего не понимал сам.
– Постой. Начнем сначала. Итак, этот неизвестный пришел к тебе домой вечером и стал уговаривать твоего отца, чтобы тот позволил тебе стать его учеником?
– Да, так и было.
– Ну что ж… Быть может. А как звали этого человека?
– Я забыл его имя… Ишван? Шишан? Рамзан?
– Попытайся вспомнить вчерашний вечер, все, что говорилось, слово за словом. Быть может, так у тебя получится вспомнить имя этого странного человека.
Аладдин сосредоточился на событиях вчерашнего вечера. Вот он открыл калитку, вот увидел этого человека в черном, вот услышал, как отец ведет с ним неспешную беседу.
– Инсар! – воскликнул Аладдин. – Он назвал себя магом Инсаром!
– Инсар? Инсар-маг?! Это он привел тебя в пещеру Предзнаменования?
В голосе прекрасной джиннии слышалось торжество.
– Да, прекраснейшая, – Аладдин уже освоился в компании этой странной женщины и наконец смог оценить ее необыкновенную красоту.
– Инсар-маг, – еще раз проговорила джинния, теперь уже задумчиво. – Значит, ты его человек Предзнаменования… И тебе суждено…
И тут Хусни замолчала. Прошло несколько мучительно долгих мгновений. Магическая красавица о чем-то размышляла, а Аладдин молча любовался ее дивной красой, не в силах более вымолвить ни слова. Неизвестно даже, слышал ли он все, что говорила ему эта необыкновенная гостья.
– Так знай же, юноша, что жизнь моя уже давно и крепко связана с ним, Черным Магрибинцем, который называет себя Инсаром-магом!
И джинния присела на край скатанной кошмы, которая лежала тут же, у ручейка.
– История
Джинния несколько раз хлопнула по кошме ладонью. Аладдин, не в силах противиться, присел рядом.
Макама двенадцатая
– Да будет тебе известно, Аладдин, что некогда я была колдуньей. И жила я тогда в прекрасном Магрибе – это край, полный тайн и знаний, древний, как камни, что были положены в основание самого древнего из его храмов…
– Колдуньей?
– Не перебивай меня, юноша! – сказала Хусни и полушутливо нахмурила брови, но в ее глазах все равно мерцали огоньки смеха.
– Прости, прекрасная госпожа.
– Итак, мой юных хозяин лампы, я была колдуньей, наследницей древнего рода колдунов и самой большой надеждой своего отца. Еще совсем малышкой я научилась наводить морок, окружать дом и сад непреодолимой невидимой стеной… Отец радовался, когда мне удалось впервые сотворить зелье вечной правды…
Джинния увидела немой вопрос в глазах Аладдина.
– Зелье вечной правды, мой господин, с виду похоже на воду. Очень прозрачную, очень чистую, какой всегда и должна быть правда. От настоящей воды зелье отличает чуть голубоватый цвет и то страшное действие, которое оно оказывает на человека, пригубившего чашу. Несколько суток, иногда и целую луну, такой человек вынужден говорить правду. Любая попытка солгать или даже просто замолчать совершенно бесполезна. Правду все равно узнают те, кто находится рядом с этим несчастным…
– Но почему же несчастным, о прекраснейшая? Ведь древняя заповедь, коей мог бы гордиться и сам Аллах милосердный, если бы произнес ее, гласит: легко и приятно говорить правду.
– Мальчик, – красавица джинния улыбнулась чуть снисходительно, – подумай сам. Ведь далеко не всегда мудро говорить правду. Вот представь себе: перед тобой девушка. Речи ее благозвучны, голос нежен, но лик ужасен. И эта несчастная спрашивает у тебя, красива ли она. Что ты ответишь?
– Я отвечу, что красивым делает человека не лик, а разум…
– Хитрец. Это я виновата, я сама подсказала тебе выход. Но представь, что у девушки нет ни одного достоинства – она и нехороша собой, и неумна. Как быть тогда?
– Но тогда, полагаю, она должна вести себя очень скромно, и ее можно похвалить за кроткий нрав. Или за то, что она хорошая хозяйка… Ведь она наверняка много времени будет проводить дома, печь лепешки, варить сладкие шербеты.
– Умный мальчик… – Джинния по-новому, очень пристально взглянула на Аладдина.
– О нет, прекраснейшая. Особого ума для таких речей не нужно. Так меня научили отец и матушка – в каждом человеке можно найти что-то хорошее.