Ревнивая печаль
Шрифт:
– А ты пей сколько хочешь, – предложила Лера. – У меня права с собой, я тебя могу домой отвезти.
– Да уж сам доберусь как-нибудь, – усмехнулся он. – И с чего ты взяла, что мне «сколько хочешь» – это чтоб на ногах не держаться? Я, может, сегодня вообще без выпивки обойдусь.
– Почему это? – удивилась Лера. – Ну, как знаешь.
Музыка здесь была попсовая, Лера такую терпеть не могла. Она и вообще никогда не поехала бы в такой ресторан – нуворишеский, в котором хороша была только кухня, – но ей совсем не хотелось, чтобы Саня об этом догадался.
По всему залу был слышен
Официант разлил вино по бокалам, и Саня сказал:
– Что ж, за тебя! Чтоб была ты счастливая, чтоб никогда ты не грустила…
– Спасибо, Санечка, – улыбнулась Лера, но улыбка у нее получилась невеселая. – А я «аллаверды» за тебя выпью – хороший ты человек!
Она отпила несколько глотков вина, пожевала листик салата. Саня тоже ел не много.
– Что же ты не расспрашиваешь, что я в Африке делал? – спросил он, поставив свой бокал.
– Саня, – укоризненно произнесла Лера, – еще бы я стала выспрашивать о твоих делах!
– Почему – выспрашивать? Мне же хочется хоть что-нибудь интересное тебе рассказать, – возразил он, и в голосе его мелькнули непонятные нотки.
– Ну, расскажи, – кивнула Лера. – С бедуинами ездил на верблюде? Или с девочками красивыми развлекался?
– Да ну их! – махнул рукой Саня. – И девочек ихних, и верблюдов! Одна зараза, потому и дешево.
Лера не выдержала и рассмеялась непосредственности этого заявления. Она вообще любовалась Саней. Лицо у него сильно загорело на африканском солнце, волосы выгорели до цвета речного песка, а синие глаза, устремленные на Леру, сияли на смуглом лице просто как василечки во ржи. Теперь он выглядел еще моложе, чем прежде, – совсем мальчишкой.
– Так расскажи, – повторила она. – Что же ты там делал?
– А друга навещал. Он уже год там отирается, бедняга. Теперь вот решил, пока суд да дело, пару заводиков открыть у братьев наших меньших. Деньги были нужны и вообще – поддержка, вот и пришлось смотаться. Сам-то он сюда приехать не может…
– Почему? – спросила Лера.
Вообще-то ей было не слишком интересно, почему не может приехать в Россию Санин друг, но она видела, что он хочет рассказать, вот и спросила.
– Долги остались, – усмехнулся Саня. – Он тут пирамиду организовал в свое время.
– Мавроди, что ли? – поинтересовалась Лера.
– Почему обязательно Мавроди? Их же, пирамид этих, в Москве больше было, чем в Египте. Ну, и он руку приложил. Голова у него нормально работает, а тогда и думать особенно было не нужно, знай деньги собирай. Одна была проблема, поскорее на баксы обменять. Мы с ним, помню, приехали в один офис – менять. Там как раз народ толпится в коридоре – ждет, когда самолет из Польши сядет с долларами. Все сидят, между ног чемоданы держат – как все равно стеклотару пришли сдавать, – усмехнулся Саня. – Вдруг у всех разом мобильники зазвонили – сел самолет! Наконец тащат баксы по коридору. Ни тебе охраны, ничего: идут три мужика, у каждого на плече по мешку здоровенному – полосатые такие, как челноки барахло возят, знаешь?
– Знаю, – кивнула Лера, едва сдерживая улыбку. – И что, поменяли?
– Поменяли, конечно, зря,
– Ну, это смотря для кого, – пожала плечами Лера, вспомнив, как сама она жила в те годы. – И кому же остался должен твой приятель – вкладчикам?
– Еще чего! Вкладчики перетопчутся как-нибудь. Другим людям, покруче… И очень он с ними хочет помириться, вот я и мотаюсь туда-сюда.
– А помирится – вернется?
– Навряд ли. Им же еще и власти интересуются, а с теми уж я не договорюсь. Я ему так и сказал: сидеть тебе, Витек, в этой Африке, пока обратно в обезьяну не произойдешь!
– Или пока его там не арестуют, – заметила Лера.
– Ну, насчет этого он не беспокоится, – махнул рукой Саня. – Кому его там арестовывать? Местным дела нет, а отсюда людей посылать – ты прикинь! Один билет туда-сюда – две тысячи баксов, да если слать, то не ниже полковника, а с ним обязательно двух генералов – куда без них! Неделю они там будут пить-гулять в пятизвездочном отеле – с понтом ищут, – это в какую ж копеечку влетит государству! И все равно не найдут: он пока что за пальмой отсидится, потом обратно вылезет. С тем они и вернутся, руками только разведут перед начальством.
– Государственный у тебя ум, Санечка! – рассмеялась Лера.
– А ты думала! – Он улыбнулся в ответ. – Ну что, развеселилась?
– Развеселилась, – кивнула она. – Удивительное дело, Саня: что бы ты ни говорил – мне весело!
– А что я такого говорю? – удивился он. – Обычные дела рассказываю.
– Неужели обычные? Все-таки столько людей обманул твой друг…
– Брось ты – обманул, – поморщился Саня. – Да их грех не обмануть, таких! Это ж лохи, они для того и предназначены, чтобы их кидать, иначе их от халявы никогда не отучишь. Ну вот ты – пойдешь ты, например, на вокзале к каталам каким-нибудь, которые тебе миллион обещают за пять минут?
– Не пойду, – покачала головой Лера. – Но…
– И ни один нормальный человек не пойдет. А кто пойдет – за тех ты и не переживай.
– Да я за них не переживаю, Сань, я за тебя переживаю.
– За меня? – Он посмотрел на нее долгим и внимательным взглядом. – За меня… Что тебе до меня!
Весь его веселый пыл вдруг угас, он быстро выпил вина и, не поднимая на Леру глаз, принялся за принесенные официантом ребра ягненка.
Лера тоже не знала, что сказать. Она чувствовала себя то ли растерянной, то ли расстроенной от этой мгновенно промелькнувшей между ними неловкости. Сразу вспомнилось, с каким настроением она ехала сюда сегодня, с каким настроением вообще жила в последнее время…
Наверное, лицо ее совершенно переменилось, потому что Саня грустно произнес, наконец взглянув на нее:
– Скучно тебе со мной…
– Ну что ты, Санечка, – попыталась возразить Лера. – Как мне может быть с тобой скучно?
– Да очень просто. А как еще? Говорить тебе со мной не о чем. Я за свою жизнь полторы книжки прочитал, ничего интересного тебе рассказать не могу.
– При чем здесь книжки… – медленно произнесла Лера. – Не в этом дело, Сань. А говоришь ты очень свободно, правда! Я бы и не заметила, читаешь ты или нет…